Джим Моррисон после смерти

– Сделай так, чтобы боль прекратилась.

Глаза без тела во тьме были холодными и безжалостными, как и голос, оставшийся равнодушным к его мольбе:

– Джим Моррисон не хотел ввязываться?

– Я даже не знаю, настоящий я Моррисон или нет.

– Ты знаешь, кто ты. К тому же, mon fils[54], разве это имеет значение? Кем бы ты ни был при жизни, ты был законченным наркоманом. А я своих не забываю.

Джим в своей боли дошёл уже до того состояния, что был готов согласиться с чем угодно.

– Ну, хорошо. Хорошо. Я же не отрицаю. Я – твой с потрохами. Ты – мой хозяин, а я – навеки твой раб. Я больше не буду пытаться сбежать. Только, пожалуйста, сделай так, чтобы боль прекратилась.

– Воспринимай это как негативное закрепление рефлекса, напоминание о прошлых муках.

Джим уже начал всерьёз сомневаться, что униженные мольбы как-то проймут «доброго доктора», но всё же попробовал ещё раз:

– Пожалуйста, я тебя очень прошу, останови эту боль.

Но боль не прошла.

– Теперь ты знаешь, каким был Ад, когда здесь правил бал Люцифер. – Сквозь спиральные вихри прорвались потоки оранжево-жёлтой лавы, дугами сияющего огня. Боль стала ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее – уже невозможно, и Доктор Укол засмеялся. От этого смеха кровь застывала в жилах.

– Где написано, что смерть разлучит нас, mon brave[55]?

– Нигде не написано.

– Разве наркозависимость не скрепляется кровью?

– Я же тебе говорю. Я сдаюсь. Всё, что угодно. Как скажешь. Я – весь твой. Вовсе не обязательно меня мучить, чтобы доказать своё право. Я же не сопротивляюсь.

– А я не доказываю своё право, mon ami.

– Тогда зачем ты меня мучишь? Ты сказал, это вроде как негативное закрепление рефлекса. Это что. Лимб?

– Не Лимб. Просто реприза боли перед даром облегчения.

И вдруг боль прошла. Причём не просто прошла – не осталось даже воспоминаний. Джим плавал, свернувшись, как эмбрион, в тёплой утробе тепла и защиты – дитя тёмной звезды, к которому никто не сможет прикоснуться и только один сможет приблизиться. Карибское шипение «доброго доктора» было ему колыбельной – единственной колыбельной, какая была нужна Джиму и о которой он грезил. Укол вновь рассмеялся:

– А теперь – дар облегчения, перед тем как вернётся боль.

* * *

Мистер Томас поглядел на Иисуса:

– Дирижабль в сопровождении истребителей. Курс на одиннадцать часов.

На горизонте уже показались башни Некрополиса, а также одна тёмная точка побольше и три поменьше в небе над городом. Иисус рассмеялся. Перспектива атаки на Некрополис явно его взбодрила, пробудив страсть к разрушению, близкую к маниакальной.

– Они сначала всегда высылают воздушный флот. Стандартный первый ход. Анубис, похоже, не прочь сыграть в шахматы.

Сэмпл по-прежнему стояла чуть позади командирского дивана.

– Нам это чем-то грозит? В смысле – все эти самолёты?

Иисус усмехнулся и покачал головой:

– В последний раз, когда Большой Зелёный двинулся на Токио, против него выслали F-16. Но они только сильнее его разозлили. – Он поглядел на козла. – Мистер Томас, а ты как думаешь, что у них там?

– Один тяжеловооружённый цеппелин и три истребителя. Насколько я понимаю, два «фоккера» и один «сопвит кэмел». Либо он путает Годза с Кинг-Конгом, либо выдерживает стилистику Первой мировой войны.

Иисус опять усмехнулся:

– Похоже, мы здорово повеселимся. Я уже предвкушаю.

Он нажал на какую-то кнопку у себя на пульте, и обзорный экран разделился сплин-скрином на три неравных части. На центральной, самой большой, панели всё осталось, как было – вид прямо по курсу, на двух же боковых появилось изображение Годзиро, идущего через пустыню и снятого средним планом.

– Как ты это сделал?

– Включил вторую и третью секции.

Сэмпл вовсе не собиралась вникать в технические подробности, тем более что техника тут была явно какая-то нелогичная – так что она благоразумно замолчала. Если Годзиро путешествует по Посмертию в сопровождении своей собственной съёмочной группы, ей совсем не хотелось знать, как это всё происходит на практике. Когда три древних истребителя устремились на Короля Ящеров, тот не сделал попытки напасть на них или уклониться. То ли он сам, то ли Иисус – кто там из них действительно управлял движением – упрямо держался избранного курса. Прямиком на Некрополис. Дирижабль кружил в воздухе где-то на уровне глаз Годзиро. Иисус это заметил и понимающе кивнул.

– Тот, кто там сидит-управляет, собирается выйти на нас в лобовую, потом в самый последний момент развернуться и дать боковой залп. Он просто не знает, с кем он связался.

– Они там, в Некрополисе, очень в себе уверены. Особенно полицейские. Это, наверное, из-за еды – жаренных в масле младенцев.

Мистер Томас посмотрел на Иисуса и Сэмпл:

– А вдруг там женщина командует?

Сэмпл покачала головой:

– Только не в Некрополисе.

Истребители набирали высоту, с тем чтобы спикировать на Годзиро сверху. Король Ящеров, кажется, только теперь заметил самолёты и немного замедлил шаг. Гигантский чешуйчатый лоб нахмурился, Годзиро замер на месте и издал тихий предупреждающий рык:

– Гррррааауувввррр.