Джим Моррисон после смерти

Сэмпл смотрела как заворожённая на чёрную точку, что отделилась от самолёта, – такую крошечную, что её можно было принять просто за мелкий дефект картинки на мониторе или за пятнышко перед глазами. Казалось, что может быть уж такого опасного в этой маленькой точке, – но Сэмпл знала, что это такое и чем оно им грозит. Она смотрела на экран, и ей было страшно. Все тело будто задеревенело. Ноги вдруг подкосились, и Сэмпл схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Ногти вонзились в кожаную обивку, ярко-красные в чёрное, оставив глубокие вмятины. На мгновение Сэмпл заворожила её собственная рука. Очень скоро её не станет. В смысле – руки. Да и самой Сэмпл тоже. Её разум и даже душа – если она вообще существует, душа, – может быть, и останутся, но плоть испарится. Её тело, полосы, внутренние органы – всё исчезнет. А вместе с ними и этот дурацкий костюм из анимешных мультфильмов.

Когда Сэмпл снова взглянула на экран, бомба стала значительно больше. Годзиро на боковых экранах присел на хвост и поднял голову к небу. Бомба бесшумно падала вниз, когда вдруг Годзиро стремительно выбросил руку вверх и схватил её в воздухе. Сэмпл зажмурилась – сейчас точно взорвётся. Но почему-то не взорвалось. Секунд через пять Сэмпл решилась открыть глаза и взглянуть на экран. И то, что она там увидела… она не поверила своим глазам, даже подняла защитные очки анимешной супергероини, – убедиться, что зрение её не обманывает. Годзиро сидел, подбрасывая бомбу на ладони – ну прямо Джордж Рафт с его «фирменным» серебряным долларом.

– Он что, рехнулся, этот ваш ящер?!

Мистер Томас понял вопрос буквально:

– Сложно сказать. Я как-то не разбираюсь в психических патологиях ящеров.

Сэмпл обратилась к Иисусу:

– Можешь что-нибудь сделать, чтобы он её выбросил – и чтобы подальше?

Иисус пожал плечами:

– Теперь он сам разберётся.

– Да он хоть знает, что это такое?!

Мистер Томас кивнул:

– Он знает.

Годзиро подбросил бомбу повыше, поймал в подставленный рот и, ничтоже сумняшеся, проглотил – как карамель в шоколаде или орешек. Сэмпл, что называется, охренела.

– Не может быть.

– Ну да. Он её проглотил.

– И что теперь будет?

– Сейчас узнаем.

Ещё секунд пять Годзиро сидел неподвижно, закрыв глаза. Только мышцы на мошной чешуйчатой шее судорожно подёргивались. Мистер Томас почесал бороду передним копытом.

– Он похож на пачуко, который только что хлопнул на спор полпинты текилы.

– Гптрррррруууууиввввззз!

Годзиро издал протяжный скрежещущий хрип, который отдался волнами по куполу – пробежал, словно рябь на воде, – и Сэмпл снова схватилась за спинку дивана. Изо рта Короля Ящеров вырвалось облачко голубого дыма.

– Крррркккк.

У Сэмпл подкосились ноги.

– Да, я это видела. Но всё равно не верю.

Мистер Томас тоже застыл в благоговении, и даже Иисус на секунду утратил своё выражение пресыщенного человека, которого ничем уже не удивишь.

– Похоже, пищеварительная система Большого Зелёного нейтрализует ядерные заряды.

Сэмпл присела на подлокотник дивана:

– Мне надо сесть.

Иисусу же, кажется, не терпелось приступить к разрушению города. Словно капризный ребёнок, который ломает игрушки – чисто из вредности.

– Я думаю, это всё, что Анубис имеет нам предложить. Ладно, вперёд.

Он нажал какую-то кнопку на пульте, но Годзиро остался сидеть. Иисус нахмурился:

– Он не хочет сдвигаться с места.

– Да он только что скушал целую бомбу. Может, ему поплохело.

– Мы не можем сидеть тут в пустыне, хуи пинать. Нам ещё надо Некрополис разгромить.

Мистер Томас посмотрел на Иисуса как на законченного идиота:

– Может быть, после такой закуски он уже не голодный.

Иисус принялся яростно тыкать в кнопки. Годзиро всё сидел, явно не собираясь никуда идти. А потом смачно рыгнул:

– Еббббрап.

И медленно поднялся. Растерянно огляделся по сторонам, словно не понимая, где он и что он тут делает. Втянул носом воздух, принюхался и, похоже, придумал, что делать дальше. Сперва вяло и неторопливо, но постепенно набирая скорость, он двинулся в сторону Некрополиса.

Иисус рассмеялся:

– Итак, первый удар принимают предместья.

* * *

Абсолютная, непроницаемая темнота. Только разряды синих электрических искр указывают на то, что Доктор Укол по-прежнему рядом. Глухая, всепоглощающая тишина. Джим слышит лишь звук собственного дыхания и трескучее шипение, которое также подтверждает: Укол все ещё здесь. Видимо, тур продолжается, хотя Джим понятия не имеет, где они и для чего бог Вуду притащил его в это место, где, кажется, нет вообще ничего. Кроме самого Доктора, разумеется. А потом появился свет. Сперва – только жёлтая точка, одинокая, заблудившаяся звезда, пламенеющая в непроглядной ночи, она все разрасталась, и тогда Джим увидел, что это и вправду была точка яркого света в окружении странного зыбкого ореола. Вскоре он сообразил, что это – свет, движущийся по рябящей воде. Джим понял, что стоит на скале над невидимым, чёрным морем.

И тут он услышал далёкую тихую музыку, что плыла словно дым над водой. Даже не музыку, а мелодичный мужской голос, поющий что-то из Вагнера, без аккомпанемента. Голос был сильный и твёрдый, но в то же время печальный.