Читаем Джими Хендрикс, история брата полностью

— Бог мой, Эл, как ты можешь так жить? — часто спрашивала его тётя Эрнестина. — И ты тут, в этом стираешь простыни?

Её критика обращена была к глухому и получалось, что она сама часто забирала простыни, простирать их в стиральной машине.

У тёти Эрнестины дома был проигрыватель и стопка пластинок. И мы с Бастером с наслаждением заслушивались блюзами. И вдруг мы осознали, что радиопрограмма ТОР40 потеряла для нас значение, когда у нас есть Роберт Джонсон и Muddy Waters. Больше всего Бастеру нравился Роберт Джонсон, потому что, как он считал, его музыка пылка и лишена кожи. Аккорды Джонсона были далеки от совершенства, а запись глухая и отчаянно шипела. Но музыка его брала за душу. Но несмотря на то, что Бастера здорово зацепил блюз, он внимательно прослушивал все годы нашей юности весь список популярности, еженедельно передаваемый по радио. Теперь, когда он играл такие номера Элвиса Пресли, как Hount Dog, Blue Suede Shoes и Heartbreak Hotel, они приобретали в его исполнении неповторимый свинговый оттенок. Тоже происходило и с вещами Бадди Холли и Чак Берри, которые он любил часто играть. Бастер комбинировал вместе различные элементы поп музыки белых, соула чёрных с блюзовым звучанием. Мне нравилось узнавать разные песни по радио, но я иногда с трудом узнавал их в исполнении Бастера, в его смешанном стиле, пересечении разных жанров.

До поры до времени акустическая гитара была подспорьем, но как только Бастер стал играть с другими ребятами, уже играющими в группах, она перестала его удовлетворять. Все стремились играть на электрической с применением усилителя. Никак уже его поцарапанная Кей не справлялась в их компании. И раз брат собрался продолжить своё увлечение музыкой, ему необходима была настоящая электрическая гитара.

Глава 5. Играя с группами


Когда ранней весной 1959 года владелец земли, у кого миссис Эрнестина арендовала дом, прибыл с инспекцией, он был несказанно удивлён увидев отца и Бастера, обитающих в чулане. Без дальнейшего обсуждения, он дал понять тётушке, что им следует немедленно оттуда съехать. К счастью у отца оказались отложенными часть денег, заработанными им постоянной ландшафтной работой и он снял заброшенную студию на втором этаже в 1314 по Ист–Террас в сиэтловском Фёст–Хилле. Вместе, мы трое, за эти годы видели не одно полуразрушенное жильё, но эта студия превзошла все. Дом был заселён тараканами, которые, похоже, прибыли туда со всех концов страны на некую тараканью конференцию, Террас–Стрит — это настоящие трущобы. Я прозвал это место "гетто в гетто". Люди слонялись туда–сюда всё время, и неважно было день это или ночь. Пьянство и драки было единственным их занятием. Проститутки на каждом углу и если вы не хотите попасть в какую–нибудь историю, то выходить вечером на улицу, я бы вам не советовал.

Дом находился почти напротив городского суда по делам несовершеннолетних, который стал одним самых часто посещаемых мною мест. Меня часто ловили просто на улице. Они прозвали меня "безнадёжным" и даже однажды хотели послать меня в исправительную колонию, но миссис Ламб настояла, чтобы меня поместили в закрытую католическую школу для мальчиков. В самом начале 5–го класса она отвезла меня в школу Бриско, расположенную на юге Сиэтла. С первого взгляда мне стало ясно, что это самая настоящая тюрьма для несовершеннолетних. Но миссис Ламб была хорошо осведомлена о моих приключениях в школе и считала, что смена школы мне послужит на пользу. С первого взгляда я понял, что новая школа мне не подходит. Мне совершенно не хотелось поселиться в этом ужасном кирпичном здании, где все носят форму, и спят в огромных общих спальнях. Я заревел как маленький и попытался сбежать от миссис Ламб, пока она ставила машину на стоянку. Я понимал, что забирать меня оттуда в ближайшем будущем она не собиралась.

Итак, сбежав из школы Бриско, следующей моей остановкой стал дом миссис Мэгвуд, добросердечной пожилой дамы, живущей на углу 24–й и Олив–Стрит в Центральном районе. Мне нравилось жить у миссис Мэгвуд, но не только потому что она была доброй женщиной, главное, её дом был не в нескольких милях от отцовского, как дом Доминиксов, а всего в восьми кварталах от той крысиной норы, в которой отец с Бастером поселились в Ист–Террас.

После работы отец каждый день запирал весь свой садовый инвентарь в специальном сарае, чтобы никто не мог его украсть из кузова грузовика. Задней стеной дом примыкал к бензохранилищу и всюду пахло прелой травой. Поначалу трудно было привыкнуть к этой вони, но мне и не такое приходилось нюхать и после нескольких уикендов я уже ничего не чувствовал. К тому же мы с Бастером мало сидели дома.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

В последнее время наше кино — еще совсем недавно самое массовое из искусств — утратило многие былые черты, свойственные отечественному искусству. Мы редко сопереживаем происходящему на экране, зачастую не запоминаем фамилий исполнителей ролей. Под этой обложкой — жизнь российских актеров разных поколений, оставивших след в душе кинозрителя. Юрий Яковлев, Майя Булгакова, Нина Русланова, Виктор Сухоруков, Константин Хабенский… — эти имена говорят сами за себя, и зрителю нет надобности напоминать фильмы с участием таких артистов.Один из самых видных и значительных кинокритиков, кинодраматург и сценарист Эльга Лындина представляет в своей книге лучших из лучших нашего кинематографа, раскрывая их личности и непростые судьбы.

Эльга Михайловна Лындина

Биографии и Мемуары / Кино / Театр / Прочее / Документальное