Джими Хендрикс, история брата

— Ещё я написал Purple Haze, хороший ритм, но это не для танцев или ещё для чего. Думаю, скоро должна выйти пластинка.

Я не так внимательно слушал, что он говорит. В голове у меня стучало: "Здорово, вот мы и снова вместе."

Из того, что играл брат ничего нового для меня не было, так что гитарные проигрыши, звучащие из телефонной трубки, не могли удержать моё внимание. Меня больше занимал вопрос, где я договорился встретиться с друзьями этим вечером. Я только машинально повторял за ним названия песен, которые он стал мне перечислять. Но когда он упомянул, что сделал переложение на одну из кантри–вестерн, помните, была такая одна, называлась она Hey Joe, я взорвался смехом. Кантри–вестерн? Ни одной струны не зашевелится в душах людей от этого пыльного хлама! И я вспомнил слова отца: парень, тебе бы делом заняться надо. Видимо я рассуждал уже как человек, уже умеющий зарабатывать деньги.

В течение недели я занимался своими делами, но по уикендам, не всегда конечно, продолжал помогать отцу в его ландшафтном бизнесе. Серьёзно я не рассматривал его, как моё будущее, потому что часы там тянулись дольше обычного и от такой работы ныла спина, но, по крайней мере, я помогал ему делать деньги. У отца была газонокосилка и я шёл за ним с триммером, выстригая углы и вообще следя, чтобы все линии были красиво пострижены. После работы отец опускал счёт в почтовый ящик и мы отправлялись на другой участок.

Мы с отцом редко говорили о музыкальной карьере Бастера. Никто из нас не знал, что готовит ему Судьба. Да и я не задумывался над этим. Может Бастер и запишет пластинку, и обкатает её по разным городам, но мы с отцом даже в этом не были уверены. Брат был так далеко от нас, что это никак на нас не отражалось.

Но только до середины мая 1967, пока по нашей местной радиостанции WKGR я ни услышал то, что стало потом визитной карточкой всех радиостанций мира. Сначала пара знакомых до боли аккордов, затем слова, которые слышал как будто всё детство: Hey Joe, where you goin' with that gun in your hand… Что–то смутно стало всплывать в моей памяти, вроде брат упоминал эту песню в нашем с ним последнем телефонном разговоре, но я не видел никакой связи. Ничто не напоминало мне голос брата, я вёл машину и покачивал головой, рассеянно слушая радио.

— Это был Джими Хендрикс Экспириенс с песней Хей Джо, — послышался голос ведущего программу, когда затихли последние звуки.

— Что? — воскликнул я, подпрыгнув от неожиданности, и больно стукнулся о крышу автомобиля. — Что!

К тому времени, как я добрался домой, меня уже всего трясло. Брат упоминал, что собирался что–то записать, но представить, что это могло быть передано по радио, было невозможно. Люди, моего Бастера передавали по радио! Но, стоп! Может ведущий оговорился? А может у меня что–то наложилось, может я думал в этот момент про брата? Мозг не слушался, меня лихорадило, и я решил, что я окончательно рехнулся, и мне всё это почудилось.

Времени осмыслить происшедшее со мной у меня не оставалось, так как дома я попал в самый разгар спора между отцом и Джун. И, казалось, конца ему не будет. Выдвигаемые доводы были настолько серьёзны, что видимо, они готовы уже были разбежаться. Слово в слово всё повторялось снова, вточь как это было у отца с нашей мамой. Кто знает, какое впечатление эта сцена могла произвести на дочь Джун, на маленькую Жени? Я сам через такое прошёл, когда был примерно в этом же возрасте, и хорошо помню, как страдало моё сердце от этих сцен. Я даже не мог предположить, с чего началась эта стычка, ведь отец оплачивал все счета и помогал Джун растить её дочь. Отец помогал ей деньгами, а она всё время была на тропе войны. Думаю, это из–за вечной проблемы отца — алкоголя. Все наши родственники от этого страдали. По секрету отец сказал мне, что нам надо подыскивать новое место, что он чувствует, не пройдёт и месяца, как придётся съезжать. Спустя неделю, отец вдруг мне сказал, что они с Джун собираются пожениться. Его скачки настроения совершенно меня не трогали. Но отец говорил мне правду. Они вцепливались друг другу в глотки всё время, даже будучи женатыми.

В октябре 1967 мы с отцом сидели за обеденным столом, как вдруг, стены дома стали вибрировать. Стекло и тарелки в серванте начали звенеть. Я тут же подумал, что это не землетрясение, а из–за громкой музыки, доносящейся из соседней квартиры. Сердце у меня сжалось от до боли знакомой манеры играть. Ошибки не могло быть.

— Отец, — воскликнул я. — Это же Бастер.

— Ха! О чём ты говоришь? — обратил на меня внимание отец.

В этот момент он натягивал свои сапоги и мысли его были далеко.

— Пошли, бери свои инструменты, пора идти на работу.

— Нет, серьёзно, это он! Помнишь, когда он звонил из Лондона, он сказал, что собирается выступать под именем Джими Хендрикс Экспириенс? Это он играет за стенкой!

Отец замер посреди гостиной и стал прислушиваться.

— Пошли, — пробормотал он. — Ты шутишь, этого не может быть.

— Нет, говорю я тебе, это он, — продолжал настаивать я, выходя из квартиры.