Джин Грин — неприкасаемый

Гривадий Горпожакс Джин Грин — неприкасаемый

ОТ АВТОРА

Я безмерно рад, что мой роман будет прочитан советскими читателями. Врожденная и приобретенная в течение жизни скромность не позволяет мне сказать, что этот роман, по сути дела, тугосплетенная «кошка о девяти хвостах», ибо он в одно и то же время роман приключенческий, документальный, детективный, криминальный, политический, пародийный, сатирический, научно-фантастический и, что самое главное, при всем при этом реалистический.

Как и во всякой другой многоплановой эпопее, здесь великое соседствует со смешным, высокое с низким, стон с улыбкой, плач со смехом.

Уважаемый читатель, безусловно, заметит, что острием своим роман направлен против пентагоновской и прочей агрессивной военщины.

Преодолев последнюю страницу романа, читатель увидит длинный перечень различных городов и стран, по которым змеился бикфордов шнур моего вдохновения. Но где бы я ни был, душа моя всегда в России, где живут три моих терпеливых переводчика:

Василий АКСЕНОВ, Овидий ГОРЧАКОВ, Григорий ПОЖЕНЯН

Спасибо за все.

Гривадий Ли ГОРПОЖАКС, эсквайр

ПЕРВЫЙ РАУНД МСТИТЕЛЬ ИЗ ЭЛЬДОЛЛАРАДО ГЛАВА ПЕРВАЯ УБИЙСТВО НА 13-Й УЛИЦЕ

Часы на старой нью-йоркской реликвии — башне рынка Джефферсон-маркет показывали без четверти одиннадцать, когда на углу 10-й улицы и Гринич остановился похожий на жука темно-оранжевый «фольксваген» с заляпанным грязью номером над погнутым бампером. Захлопнув дверцу, человек в узкополом темно-сером сеттоне и черном плаще модного полувоенного образца достал из кармана плаща пачку сигарет «Гэйнсборо» и закурил, оглядывая бурлящий жизнью перекресток нью-йоркского Монпарнаса — Гринич-Виллэдж. Богемные кварталы Манхэттена натужно старались показаться столь же живописными, как и в Париже. В тревожных аргоново-неоновых сполохах — красных, синих, фиолетовых, зеленых — мельтешила и терлась локтями на узких тротуарах пестрая толпа волосатых, босоногих битников — хозяев Гринич-Виллэдж и туристов со всего света которых здесь называют «раббернекс» — «резиновыми шеями». Казалось, из всех окон и дверей, открытых ввиду отсутствия воздушных кондиционеров в этот душный августовский вечер, неслись синкопированные звуки Свинга, дикси, джиттербага, буги-вуги, рок-н-ролла. Рука владельца темно-оранжевого «фольксвагена» вдруг замерла в воздухе перед зажженной сигаретой: один из джазов, покончив с вечно популярными «Блю хэвн» — «Голубыми небесами», заиграл «Песню волжских лодочников».

Бросив спичку, он протиснулся сквозь толпу к входу в кафе «Бизар», из которого доносились, усиленные мощными динамиками, звуки этой хорошо известной по эту сторону океана русской песни, исполнявшейся со множеством блестящих джазовых вариаций. У входа он взглянул на рекламный щит:

ТОЛЬКО У НАС ЗВУЧИТ СЕГОДНЯ

ЗОЛОТАЯ ТРУБА НЕСРАВНЕННОГО

ДИЗЗИ ГИЛЛЕСПИ!

СКОРО:

КОЛОРАДСКИЕ БИТЛЗ

Кафе битников, помещавшееся, судя по всему, в бывшем гараже, было забито народом. Кирпичные стены, грубо сколоченные большие столы и скамьи, разноцветные лучи юпитеров, вакханалия красок, всюду кричаще намалеванные рожи, маски, бесовские хари. Пахло марихуаной. В конце зала он заметил лоснящееся потом фиолетовое лицо Диззи с надутыми футбольными мячами щек, толстыми черными губами и выкаченными белками глаз, пробрался к стойке бара, бросил молодому парню за баром:

— Дабл виски!

— Мы не торгуем крепкими напитками, сэр! — сказал парень. — Не имеем лицензии…

— А-а-а, чтоб вас!..

Он взглянул на ручные часы и, расталкивая битников, стал пробираться к выходу под осатанелую дробь барабанов.

Надсадно воя сиреной, по улице проехала патрульная полицейская машина с крутящимся красным фонарем на крыше. Желток луны зацепился за шпиль протестантской церкви Вознесения. Человек шел быстрым шагом, сунув руки в карманы плаща, поглядывая на белые надписи на указателях: 11-я улица, 12-я. По номерам домов видно, что Пятая авеню, рассекающая Манхэттен на западную и восточную половины, слева и совсем рядом. Как в Москве от Кремля, так в Нью-Йорке от Пятой авеню начинается счет домов. Ист 13-я улица — здесь он завернул за угол. Улица была безлюдна. Вдоль тротуаров стояли негусто запаркованные автомашины. Сюда не доносились звуки джаза.

Он подошел к невысокому старому дому, построенному в голландско-колониальном стиле на закате викторианской эпохи. Потемневший красный кирпич, обведенный белой краской. Справа дом вплотную примыкал к двойнику-соседу, слева темнел узкий проулок. На стене белела надпись: «Трэйд энтранс» — «Торговый вход». Не замедляя шага, он свернул в проулок, нырнул в антрацитово-черную темень.

В конце проулка высилась железная ограда, будто составленная из длинных пик. Это препятствие остановило его всего на несколько секунд. Надев черные кожаные перчатки, он достал ключ, отпер железный замок калитки…