Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014

Джин не сразу пришел в себя. Сначала, всплывая из густого антрацитово-черного мрака в темно-зеленые подглубины сознания, он заново пережил свою схватку с Лотом, вновь услышал его угрозу: «Я убил твоего отца и убью тебя, щенок!» Вновь увидел выкаченные глаза Лота, когда тот, подобно огромной дохлой медузе, стал плавно уходить на дно.

Он огляделся – белый потолок, белая койка, белые халаты кругом.

В комнату медпункта вошел, на ходу надевая пиджак, Вася Снежный Человек.

– Очнулся? Вот и хорошо, – сказал он. – Господин Грин, вы арестованы!..

Джин Грин взглянул на руку – родинка исчезла.

Глава двадцать восьмая Последний рывок

(Перевод В. А. и Г. П.)

С той же закономерностью, с какой солдату снятся сны солдатские, шпиону снятся сны шпионские. Джину в ночь после ареста снился сон необыкновенный – многосерийный, цветной, широкоформатный…:

Первая серия

Это был экспресс новейшего типа с кондиционированным воздухом, с белыми шторками, расшитыми украинским орнаментом; с голосистыми кареглазыми проводниками и даже с ночным чаем: Американская медицинская выставка переезжала в Киев. Джек Цадкин и Лестер Бивер ехали вдвоем в одном купе. Джин ехал один. В международных вагонах поездов такого класса купе рассчитаны максимально на двоих.

У Джина был хмурый, похмельный вид, и его приятели определили это состояние как «недобор».

– У меня есть бутылка виски, – любезно предложил Джину Цадкин. – «Старый дедушка»!

– А у меня русская водка, – устало сказал Джин.

– Что с вами, коллега?

– Набросался.

– Как это понять?

– Жаргон. По-русски это означает: набросал много рюмок спиртного в свою топку.

– Вы, однако, смею сказать, безупречно подкованы, коллега, – съязвил Цадкин.

– Вы мной недовольны, Джек? – В голосе Джина по-прежнему чувствовалась усталость.

– Я, собственно, на выставке с вами почти что не встречался. У вас, видимо, были дела поважней.

– Давайте лучше выпьем, Цадкин. Ваши корни, кажется, тоже уходят в эту землю?

– В принципе да. Третье поколение.

– О'кэй! Предлагаю русский стол. Приглашайте Бивера.

Поезд тронулся. В глубине перрона рядом с выходом Джин заметил рослую фигуру Лота. Мимо него с рюкзаком за плечами пробежал, по-видимому, опоздавший.

Джин стоял у открытого окна. Он подался вперед и увидел, как человек с огромным рюкзаком за плечами легко вскочил на подножку последнего вагона.

«Отчаянный парень», – подумал Джин и перевел взгляд на дверь, ведущую из закрытого перрона в город, – Лота уже не было. Не было, естественно, на перроне и Тони. Не было и не могло быть. Тони теперь не будет в его жизни никогда.

«А я? Куда я еду? В какую ночь? Кому нужны тени прошлого в чужом парке?..» «Тень, бросающая свет», – пришла на ум чья-то ироническая фраза. «Луч мглы» – есть такая джазовая пьеса.

– Где же обещанное? – услышал Джин голос Бивера.

– Все будет.

Он накрыл стол, вывалил все свои запасы. Кроме «рашен водки», красной икры и бородинского хлеба, была даже вобла в высокой жестяной банке.

– Ладно, давайте выпьем! – примирительно сказал Бивер.

– За Джина! За его сокрушительные «Эй-даблъю-оу-эл»![113] – воскликнул Цадкин и поднял руки.

– А я пью за его сверхурочную работу. За его неусыпную, неуемную деятельность на выставке, – на полном серьезе произнес Бивер.

– За женщин Джека Цадкина! – Джин сделал вид, что воспринимает все как должное.

– Пьем хоть за что-нибудь, – взмолился Бивер. А потом Джин попытался приучить своих коллег к вобле.

– Икра лучше, – сказал Лестер.

– Может, эта вобла просто пересушенная, – смягчился Цадкин.

– Один знаменитый русский поэт сказал, что водка и вобла бывают только хорошими или очень хорошими, – процитировал Джин.

– Мне это изречение понравилось, и я иду спать, – заявил Лестер. – Бай-бай!

Он вышел из купе.

– Пойду, пожалуй, и я…

– Прошу вас задержаться на секунду. – Джин нахмурился. Стал серьезен.

Он выдержал небольшую паузу, как бы невзначай выглянул из купе, закрыл дверь, налил себе и Цадкину.

– Я больше не пью, – сказал Цадкин.

– В таком случае пригубите.

Джин включил вентилятор.

– Джек, со мной все может случится. Прошу вас не задавать мне вопросов и ни при каких обстоятельствах не поднимать паники. Ни сейчас, ни потом. Вы ничего не знаете, не знали и не узнаете. Вообще-то, не пугайтесь. Просто мне захотелось посетить свое родовое гнездо – «Nest of the Gentry»; поклониться праху предков. Другого такого случая может не быть. Это имение Разумовских… Ваше здоровье, Джек!

Цадкин поглядел на Джина не то с тревогой, не то с сожалением.

– Вобла остается мне?

– Если хотите.

– Хочу.

– Она ваша.

Джин завел будильник крохотных часов, которые вставляются в ухо и звенят тихо, закрыл купе, включил вентилятор и, не раздеваясь, уснул.

Вторая серия

В Харькове он сошел за пять минут до отхода поезда, в тот момент, когда его проводника позвал к себе начальник поезда.

На перроне было пустынно.

Уже разошлись пассажиры, и носильщики, и даже почтовики, обслуживающие первые два вагона с посылками и почтой.