Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014

Этот Сноумен, вспомнил Скорцени, приезжал и к нему в Ирландию. Но об этом надо молчать, раз он не сообщил тогда о своих контактах с Мосли Руделю. Скорцени ненавидел Руделя. Ведь этот выскочка по чистой случайности сделался фюрером. По тому секретному завещанию Гитлера его наследником был объявлен Геббельс, но Геббельс последовал за обожаемым фюрером. Преемником же Геббельса Гитлер приказал назвать того офицера, который удостоится к концу войны наибольших и наивысших наград рейха. И надо же было случиться, что таким офицером оказался не рейхсдиверсант номер один, а рейхсас номер один – Ганс Ульрих Рудель, полковник Люфтваффе.

Однако приходится подчиняться. Заказывает музыку, как говорят американцы, тот, у кого денежки. А денежки, главные деньги в Буэнос-Айресе, Рио и швейцарских банках, оказались у преемника фюрера, у Руделя. Конечно, все это только до поры до времени. Среди бывших эсэсовцев, составляющих костяк нацистской эмиграции, у Скорцени гораздо больше сторонников, чем у Руделя. Старая борьба СС с вермахтом продолжается и здесь, в джунглях. Его, Скорцени, помнят ветераны дивизии СС «Дас Рейх», с которыми он едва не взял Москву, помнят по громкой истории спасения Муссолини из горной итальянской крепости – за то дело фюрер вручил ему Рыцарский крест из собственных рук в своей ставке в «Волчьем логове». Помнят, наконец, по диверсионному маскараду в Арденнах, во время которого его эсэсовцы, переодетые американскими офицерами и солдатами, наводили ужас на янки в их тылу.

Придет время, и Отто Скорцени посчитается с Руделем…

За высокой деревянной стеной крепости они проехали берегом быстротечной реки Рио-Лимай.

– Я накормлю вас отличной форелью, – сказал Рудель, поглядывая сквозь синее стекло на светловолосых и загорелых юных рыбаков, столпившихся на берегу. – Представьте, Отто! Многие из этих юнцов, родившихся здесь, в крепости, никогда не бывали в фатерлянде!

Машина остановилась у старинной двухэтажной гасиенды, как видно, стоившей Руделю немалых денег. Они вышли из «ландроувера» под знойное солнце.

– Ну и жара! – проговорил Скорцени, вытирая мигом вспотевшее лицо с покрасневшими шрамами – памятками давней буршской дуэли.

– На севере жарче, – сказал Рудель. – Ведь мы находимся в двух с половиной тысячах миль южнее экватора.

Скорцени огляделся. Все мужчины в лагере носили форму, похожую на форму нацистского Африканского корпуса. Те же шорты и те же фуражки с длинным козырьком, что носил и сам командир корпуса – «лис пустыни» фельдмаршал Эрвин Роммель. Немцы, немки и их дети – все занимались своим делом, подчиняясь зычным гортанным командам. Скорцени радовала стальная дисциплина, царившая на этом затерянном в джунглях островке – осколке бесславно погибшей коричневой Атлантиды.[92]

К Руделю подскочил плотный седоватый мужчина с распаренным загорелым лицом.

– Восемьдесят восемь! – рявкнул он.

– Восемьдесят восемь! – ответил Рудель. Вслед за этим обменом странными приветствиями краснорожий отрапортовал своему фюреру в лучших прусско-нацистских традициях.

– Это наш комендант Вальтер Охнер, – представил его Рудель. – Мы все его зовем «гауптманом» – капитаном. А вот, – кивнул он в сторону отдававшего честь долговязого и голенастого немца, – его заместитель Эдгар Фьесс. Оба офицеры СС, оба объявлены военными преступниками на нашей неблагодарной родине. Прошу, Отто! Кстати, вас ждет приятный сюрприз, мы будем обедать с вашим старым товарищем по СС – доктором Менгеле.

– Тем самым, которым пугают детей на родине? – тонко улыбнулся Отто Скорцени. – Чудовищем-людоедом из Аушвица?

– Тем самым, Отто, – рассмеялся Рудель, – тем самым.

Он шел прямо, почти не припадая на ножной протез. Они уже были у лестницы, ведущей на веранду гасиенды, когда к ним рысцой подбежал запыхавшийся, обливавшийся потом толстяк.

– Что тебе, Эрих? – спросил Рудель. – Это наш почтовый цензор, Отто.

– Разрешите доложить. Только что принята радиограмма для герра Скорцени!..

Скорцени развернул радиограмму, прочел ее вслух:

– «Срочно вылетайте Вашингтон тчк Встреча состоится завтра тчк Мерчэнт тчк».

– Это от «Паутины», – пояснил Скорцени. – Для разговора о «Паутине» я и приехал сюда к вам, Ганс. Надо спешить. Сегодня же мне придется покинуть вас, чтобы завтра рано утром вылететь в Вашингтон!

– Прекрасно! – сказал Рудель. – «Паутина» – наш последний козырь, Отто, наша главная надежда. Поговорим за обедом.

Выпив коктейли в баре, они уселись в уютном кабинете Клуба армии и флота в Вашингтоне. Мерчэнт только что представил Лоту Чарльза Врангеля, чьи седые брови и усы были выкрашены в гуталиново-черный цвет.

– Врангель? – переспросил Лот. – Я помню немецких Врангелей – юнкеров в Восточной Пруссии. Вы мой соотечественник, родом из Германии?

Он сделал вид, что не узнает эту многогранную личность – участника похорон Гринева-отца и монархиста из «Литл Раша».

– Мистер Чарльз Врангель, – ответил Мерчэнт, – из русских немцев. Родственник известного генерала Врангеля, правителя Крыма, верховного командующего Добровольческой армией.

– Петра Николаевича? Как же, как же! – ухмыльнулся Лот.