Джина (СИ)

Однако за день до «денюхи» шефа, когда Андрей достал с верхней полки серванта кувшин, на него вдруг лавиной обрушились воспоминания о поездке в Египет, о Лауре, с которой он ставил сексуальные рекорды, но которая почему-то не ответила ни на одно из его сообщений в социальных сетях. Опять-таки, рисунки — они изменились, надписи — тоже. Светлова это могло бы не остановить, и кувшинчик сейчас стоял бы в шкафу в кабинете директора «Торгоптимы», но этот странный египетский сосуд вдруг засветился в руке Андрея. От руки по всему тела начала разливаться волна какого-то необъяснимого спокойствия и безмятежности. Светлову в тот момент стало необычайно хорошо, хотя за минуту до этого он волновался по поводу дня Рождения Станислава Игоревича и переживал, что подарок может ему не понравиться. И тогда его — Андрея — карьере придет конец.

«Не придет никакой конец! — подумал тогда Светлов. — Подарок из Египта — это всегда круто, каким бы он ни был. В любом случае, дареному коню ни в рот, ни под хвост не заглядывают. Так что, подарю что-нибудь попроще. И пошёл он в жопу, этот зажравшийся боров!»

Неизвестно почему, но в тот момент расставаться с кувшином Андрею ой, как не хотелось! Но и магнитики дарить директору тоже было не солидно. Поэтому он подарил ему платок. Да-да, тот самый белый платок, который продал ему в Египте араб, похожий на азербайджанца. Тот самый платок, который со дня возвращения на Родину так и лежал в шкафу, где-то на полке, между трусами и майками.

И он понравился боссу! На корпоративной вечеринке, устроенной по поводу «денюхи» шефа, Станислав Игоревич ходил в этом платке, перевя-занном черным жгутом. В этом же платке он, будучи пьяным «в говно», приставал работницам фирмы, пока ещё мог ходить и говорить. Этот же платок был у него на голове, когда телохранитель с водителем — крепкие ребята, прошедшие через Чечню, — грузили его в «Лексус». Больше этот платок Светлов не видел, и на судьбу его Андрею было насрать. И он был счастлив, что не подарил боссу кувшин. Наверняка, старый пердун разбил бы его на том же корпоративе.

А кувшинчик, если его рассматривать как осветительный прибор, работал как-то странно, когда ему вздумается. Как кот, который гуляет сам по себе. Загорался он, чаще всего, когда Светлову было хорошо или у него просто было хорошее настроение: когда он покупал что-то новое из одежды, когда покупал какую-нибудь красивую вещь, когда заключал удачную сделку, когда приходил навеселе с корпоратива или трахал на диване в гостиной какую-нибудь из своих подружек. Причем, последнее и предпоследнее всегда сочеталось, шло в одном комплекте.

Но Светлов не знал, как ведет себя «чертов горшок», когда его не было дома. И он не сомневался, что кувшинчик так же включается сам по себе и выключается. В отсутствие Андрея он светится, освещая гостиную для кота. И его приятный, голубоватый свет отражается в мерзких глазках котяры, когда тот гадит в гостиной.

И такого осветительного прибора не было ни в магазинах — Андрей специально интересовался этим, чтобы узнать, на какую сумму араб его «нагрел», — ни у кого из его друзей, родственников, знакомых. Не было информации о таких кувшинах и в интернете. Из чего Светлов сделал вывод о том, что он — владелец уникального сувенира и никому его никогда не отдаст, не подарит и не продаст. Ни за какие деньги.

К слову сказать, соседка откуда-то снизу — сгорбленная пожилая женщина, похожая на сказочную ведьму, с крючковатым носом, с пальцами, изуродованными артритом, утверждающая, что она подруга матери Андрея, — иногда заходила в гости. Она приносила Светлову пироги, гладила и кормила кота.

Пироги были с каким-то противным привкусом. И хотя старушенция говорила, что этот привкус достигается благодаря каким-то там восточным пряностям, глядя на её покрытыми тёмными пятнами, скрюченные руки, Андрей те пироги никогда не ел, скармливая их коту. После этого кот начинал беситься и пакостить, за что отгребал «люлей» по полной программе.

Хотя во время «визитов вежливости» бабки кувшин не проявлял никаких признаков жизни, она заметила его и стала предлагать Андрею «за эту безделушку» деньги. Она готова была выложить за него пять тысяч рублей, но Светлов отказал ей. Тогда цена возросла до десяти тысяч.

Конечно, Андрею было любопытно, почему пенсионерка способна выложить такие деньги «за эту безделушку», в то время, как она может потратить эту сумму на лекарства. И в один прекрасный момент он задал старухе вопрос.

— У моей сестры был такой же кувшинчик, — ответила она и добавила: — У покойной… Я её очень любила.

И, как только Светлов собрался задать вопрос о том, что же из себя представляет кувшин: сувенир, осветительный прибор или и то, и другое, старуха выскочила из его квартиры.

«Ну, и слава Богу, что свалила! — подумал тогда Андрей. — Хоть больше приходить ко мне не будет. Достала!..»