Джинн

Анна принялась изучать часы с тем тревожным вниманием, с которым пугливые мамы ищут вшей в волосах своих дочерей. Она шептала некоторые слова себе под нос, затем подняла голову и произнесла:

— О, боже мой!

Пока она рассматривала часы, я стоял и молча ждал, но когда она произнесла эти слова, спросил:

— Что ты, Анна? Очередные персидские страсти?

Анна кивнула:

— Можешь называть это так. Я читала об этом раньше, знаю по рисункам, как они выглядят, но увидеть все своими глазами — потрясение. Они называются «ночные часы».

— То есть солнечные часы, которые показывают время ночью? Я не знал, что арабы столь остроумны.

Анна покачала головой:

— Это не часы в обычном смысле. Скорее, оккультное приспособление. Ты слышал когда-нибудь об астрологическом значении планет и звезд, когда они выстраиваются в определенном порядке?

Я улыбнулся с важным видом:

— Мадам, вы имеете дело с экспертом.

— Ну тогда, — сказала она, даже не улыбнувшись в ответ, — я тебе скажу, что древние арабы серьезно занимались изучением планет и сведением их сил к определенной точке на земле, типа того, как фокусируют солнечные лучи с помощью лупы. Они могли привести ночные часы в соответствие с космическими галактиками и созвездиями и сконцентрировать огромную мощь на крохотной площади, не больше ногтя на мизинце.

— Значит, это оригинальная оккультная вещь? — спросил я. — А может, это всего лишь украшение. Что-то вроде того, что Макс приволок с собой из плаваний.

Но Анна говорила серьезно:

— Такие большие часы просто так не привезешь, Гарри. О них до сих пор помнят в Иране, хотя, конечно, ни одно правительство в этом не признается. Последние такие часы были конфискованы в Багдаде двадцать пять лет назад. И уничтожены.

Я нахмурил лоб:

— Ты что, серьезно? Но что же можно с их помощью делать?

— О, очень многое — сказала Анна. — Можно поразить врагов или наделить друзей огромной силой. Но чтобы управлять часами, необходим опыт и своего рода талант. Говорят, во время войны с помощью таких часов иранцы настали на вражескую авиацию ураганы. В часах таится чудовищная сила, и малейший просчет может привести к огромным бедам.

— Звучит смешно, — признался я. — Единственный вопрос — для чего они тут?

Анна смахнула челку с глаз.

— Думаю, это не так трудно выяснить. Встань на колени и посмотри сбоку от палочки. Надо выждать момент, когда все дырочки выстроятся в одну линию. Так, во всяком случае, говорилось во всех книгах.

— Хорошо, — согласился я. — Я начинаю.

Я опустился на колени, закрыл один глаз и посмотрел на отверстия в палочке. И обнаружил любопытную вещь: несмотря на то, что дырочки были в разных местах, под определенным углом они сливались в одно отверстие. Я подвигал головой вокруг палочки, пока не получил устойчивое изображение.

— Ну, что видишь? — спросила Анна.

— Отверстие.

— Да, но ты посмотри сквозь него.

Я опять занялся разглядьванием и сфокусировал свой взгляд сквозь необычное отверстие. Я не увидел ничего, кроме белого света, потом догадался, что это отражение облаков в стеклах окон. Я слегка отвел голову в сторону и обнаружил, что ночные часы были сфокусированы на готической башне Зимнего Порта.

— Башня? — спросила Анна.

— Да, — ответил я.

— Так я и думала. Видимо, сейчас самое время отправиться к профессору Кволту и расспросить его..

Я пожал плечами:

— Ладно, раз ты хочешь. Но если эти часы так опасны, почему бы нам их сейчас не разнести на кусочки?

— Нет, — сказала Анна. — Вполне возможно, что влиянию часов подвержены как злые духи, так и обычные, невинные люди. Часы привязывают к себе людей крепче, чем ребенок привязан пуповиной к матери. Если ты испытал на себе влияние часов, тогда твое духовное выживание целиком зависит от них.

— Ну, раз уж ты такая просвещенная в этих вопросах, то мы их оставим в покое, — сказал я. — Хотя у меня большое желание разбомбить их от греха подальше, и дело с концом.

Взглянув еще раз через дырочки, я заметил легкое шевеление в окне. Посмотрел еще раз, и был готов поклясться, что видел слабые очертания чьей-то фигуры за окнами.

— Анна, — начал было я, но тут тень исчезла, и не осталось ничего, только безмолвный дом и надоедливый флюгер, который скрипел, как зубная боль.

Нам пришлось потратить целый день, чтобы найти профессора Кволта. Сначала заехали в его старый, ветхий дом в пригороде Нью-Бедфорда, но горничная сказала, что около половины восьмого профессор ушел, захватив с собой бутерброд-пиццу. Обычно в это время он отправляется на пляж, сказала она, и пишет там что-то. Но, к сожалению, горничная не знала, какой именно пляж предпочитает профессор. Мы направились обратно к своей машине.