Джинн на полставки

— В доступе на планету отказано, пожалуйста, покиньте орбиту, — в который раз ответил крайне вежливый оператор единственного на планете космопорта, не собираясь обосновывать своё решение. Планета имела особый статус и они имели право отказывать в доступе военным кораблям.

К сожалению, «Стремительный» был именно военным.

Был ли вообще шанс на доступ? Шанс есть всегда, но видимо не в этом случае. Сам Фэрридан прекрасно понимал, что пока у него нет четких доказательств, что супруга Стража на планете, любые его действия без официального разрешения местных властей будут расценены, как военное вторжение, а это уже трибунал.

Шли четвертые сутки…

Сны были нервными, тревожными, так что очередное утро в бездействии и ожидании, когда наконец подойдет транспортный челнок, спускающийся на планету раз в десять дней, было ранним и хмурым.

— Новости?

Байш молча мотнул головой, не видя смысла сотрясать воздух всё тем же отрицательным ответом.

— Твари… — кружка с тонизирующим чаем полетела в стену, но твердый пластик не раскололся. Чай расплескался по стене и чуть помятая кружка тихо задребезжала по полу, а вспыльчивый Страж удостоился укоризненного взгляда от друга.

Следующие несколько часов прошли в напряженном молчании — новостей, как и дел не было.

— Бездна! — сначала кольнуло едва уловимо и Фэрридан ничего не понял, но когда брачную татуировку зажгло, а затем несколько охранных рун почернели прямо на глазах, Страж на секунду прикрыл глаза, а затем рывком встал и отдал четкий приказ пилоту через перчатку-информер: — Садимся. Сейчас же. — А после, уже отключившись от внутренней связи, едва слышно добавил: — Если она умрет, я сотру в порошок всю планету…

— Челнок «Стремительный», вы нарушаете космическое пространство планеты! Остановите продвижение и покиньте орбиту! — оператор пытался остановить неизбежное, но второй пилот, поморщившись, просто отключил звук. Приказы начальства не обсуждаются. Сказано: порвать похитителей — порвут всех! Давно надо было это сделать.

Люблю природу…

Любила.

Сейчас почти ненавижу.

Жаркие дни, холодные ночи. Шкура зверя спасала, но ненамного. После первых суток мы предпочли больше не оборачиваться без особой необходимости, потому что местная болотистая тайга была невыносима для человека. Вездесущая мошкара, гнус, болотная вонь, местные хищники, отказывающиеся делиться добычей, и охотники, идущие по следу, не добавляли настроения. Мы отдыхали по шесть часов ночью, устраиваясь на ночлег в непролазных буреломах глубоко затемно и продолжая путь, когда ещё не рассвело.

Охотиться удавалось не всегда и мы перебивались с кроликов на мышей и с корней на ягоды. Похудели, озлобились, устали, но были полны решимости дойти до космопорта, потому что это было уже дело принципа. Пусть я буду тощей и чумазой голодранкой, но я буду свободной! Ни одно сытое рабство не стоит запаха свободы.

Так думала не одна я, и мы шли, шли и шли.

Болото кончилось вчера и пошли сельскохозяйственные поля, что было ничем не лучше — была угроза встречи с местными, которые не жаловали санитаров леса, но оборачиваться в псов смысла не было. Стая бродячих собак не менее опасна, а сейчас мы выглядели, как стая злобных, грязных и диких животных. Собак или волков было уже неважно.

К ночи мы вышли к деревне, но останавливаться в ней не стали, как ни манили всех нас запахи еды и жилья. До космопорта оставалось не больше двух суток пути, потерпим.

Ближе к ночи мы дошли до реки и мельницы…

— Привал.

Первым обернулся Токуро и мы тут же попадали, где стояли, предварительно забредя глубоко в ивовые кусты.

— Есть хочу…

Исхудавший больше остальных Андрюшка озвучил наши общие мысли, на что японец поморщился, но ничего не сказал. А затем мы услышали тихий плеск.

Рыба?

В моих глазах мелькнул хищный блеск, но ноги уже на автомате шли к реке, а тело принимало оптимальную форму для ловли. Не знаю, кем я стала, меня это вообще мало волновало, но спустя полчаса мы втроем с Токуро и Ивеном наловили столько рыбы, что хватило бы на десятерых.

— А теперь отошли и не мешаем.

Позволив нам съесть всего по одной сырой рыбине, пока мы были животными, а затем отогнав нас от улова суровым взглядом и тоном, мужчина занялся запеканием рыбы в иле и углях, так что спустя ещё час мы были объевшиеся, но довольные.

И казалось бы, жизнь хороша…

Но что-то тревожило.

Что?

— На ночлег остановимся дальше, здесь мы слишком наследили. Идемте. Отдохнем, когда выберемся с планеты.

И мы снова пошли.

На ночлег остановились только часа через два, когда неуютное ощущение, охватившее всех за ужином, спало. Место было не очень удобным и я какой раз порадовалась, что у нас есть возможность превращаться в животных — оставайся мы обычными людьми, сдались бы ещё в болотах. А так… хреново, но терпимо. К тому же нам с Андрюшкой Токуро и Ивен делали поблажки, заботясь, как о более слабых и неподготовленных к подобным лишениям. Соблазн воспользоваться силой желания был постоянным, но здравый смысл побеждал. Пока побеждал.