Джинн в плену Эхнатона

Попав с яркого солнца, заливавшего двор, на темную мрачную лестницу, Филиппа поначалу испугалась — особенно потому, что ступени от каждого их шага скрипели, как в фильмах ужасов. Среди множества древнеегипетских чудес девочка так и ждала, что наверху их встретит освободившаяся от бинтов мумия.

— Мне тут не нравится, — призналась она, увидев, что лестница осталась позади, а впереди зияет темный затхлый коридор, увешенный фотографиями старых раскопок и бородатых археологов.

— Не дрейфь, — сказал ей Джон. — Глянем одним глазком и тут же вниз.

И тут из дальнего конца коридора до них донесся тихий стон. Филиппа похолодела.

— Что это? — прошептала она одними губами и схватила брата за руку.

— Не знаю, — ответил Джон, который тоже изрядно струхнул и отчаянно старался напомнить себе, что он джинн, пусть и совсем юный, и что, если истории из «Тысячи и одной ночи» правдивы хоть наполовину, он еще насмотрится в жизни всяких страшилок, которые могут напугать обычного мальчика до полусмерти. — Если хочешь, оставайся здесь, — добавил он.

— Одна? — озираясь, спросила Филиппа. Впереди лежал длинный сумрачный коридор. Ей было так страшно, что она то и дело повторяла про себя слово-фокус, иначе она бы и шагу ступить не смогла. — Нет уж, спасибо. С тобой пойду.

Чтобы собраться с духом, она уткнулась носом в стену — в прохладную сыроватую штукатурку.

— Фил, не бойся. — Джон ободряюще сжал ее руку. — Нам обязательно надо посмотреть, что и как. А то Нимрод расстроится.

Филиппа всхлипнула:

— Он расстроится куда больше, если на нас набросится какое-нибудь чудище и…

Ее слова прервал новый стон. Низкий, совершенно нечеловеческий, он мог бы исходить из вскрытой гробницы или саркофага, но явственно шел из комнаты, видневшейся в конце коридора. Приблизившись, они различили не только стоны, но и хриплое, с присвистом, дыхание, словно дикий зверь или человек, находившийся в комнате, испытывал страшную боль или неимоверный ужас.

Звуки были громкие, но Филиппе все равно казалось, что ее сердце стучит гораздо громче. Объятая страхом, она совершенно не понимала, откуда у брата столько храбрости, и на деревянных ногах поплелась за ним дальше по коридору… Наконец Джон вошел в комнату и скрылся из виду. Наступила долгая тишина.

— Все нормально, Филиппа, — заговорил он наконец. — Бояться нечего.

Заглянув в комнату, Филиппа увидела полуголого мальчика примерно их возраста. Весь в поту, он метался на большой железной кровати, что-то бормоча в беспамятстве. Он был ужасно бледный, с синеватыми губами и ступнями, а на пятке у него виднелись две темно-красные отметины, словно его дважды укололи очень острой иглой.

Джон присмотрелся:

— Я, конечно, в этом ничего не понимаю, но мне сдается, что его кто-то укусил. Может, летучая мышь-вампир?

— Они в Южной Америке водятся, а не в Египте, — возразила Филиппа.

— Тогда змея. Вроде той, что чуть-чуть не тяпнула меня в аэропорту. — Джон даже поперхнулся, вспоминая, какой ужасной участи он чудом избежал.

— Ты думаешь, мистер Хуссаут знает, что с ним?

— Наверняка. — Джон ткнул пальцем в фотографию на прикроватной тумбочке. Этот мальчик вместе с Хусейном Хуссаутом стоял возле «лендровера». Вид у обоих был вполне счастливый, и если на основании фотографии можно делать выводы, здесь напрашивался один: Хусейн не из тех, кто позабудет о своем ребенке. — Это, наверно, и есть Бакшиш.

— Но он сказал, что Бакшиш ушел в школу, — сказала Филиппа и, присев на край кровати, потрогала лоб мальчика. — У него температура. По-моему, его надо везти в больницу.

Почувствовав прикосновение, больной очнулся и приоткрыл глаза.

— Не надо в больницу, — прошептал он, — пожалуйста, не надо.

— Почему? — спросила Филиппа.

— Вам надо идти, — прохрипел мальчик. — Тут очень опасно.

Филиппа резко встала:

— Может, он заразный? А, Джон?

Ответа не было. Девочка оглянулась. Джон стоял у окна, возле раскрытой коробки.

— Гляди-ка, — тихонько сказал он.

В коробке лежал труп собаки.

— Может, позвать Нимрода? — предложила Филиппа.

— Нимрода? — заволновался Бакшиш. — Нет, ему сюда нельзя. Нимрод в большой опасности. Скажите ему, чтобы уходил.

— Но кто ему угрожает? — спросил Джон. — Ифритцы?

— Пусть уходит, пока не поздно, — повторил Бакшиш и потерял сознание.

— Пойдем, — позвала Филиппа брата. — Пойдем отсюда скорее.

Они спустились по лестнице, пересекли двор и снова очутились в магазине, где все еще беседовали Нимрод с Хусейном.

— Не то чтобы я не хотел тебе помочь, — говорил Хуссаут. — Я хочу, очень хочу. Ты думаешь, я вступил в сделку с ифритцами? Да они мне — тьфу! — Он сердито сплюнул. — Но, друг мой, посмотрим правде в глаза. В наше время продается всё и все. Я же деловой человек. И не имею твоих сверхъестественных талантов. Твоих безграничных возможностей. Мне надо зарабатывать на жизнь. — Он широко улыбнулся. — Ты же понимаешь, верно, Нимрод? Тут нет личных предпочтений. Это бизнес.

— Сколько? — прервал его Нимрод.

— Дело не в деньгах. Да и какие счеты между старыми друзьями? Уж никак не денежные. Деньги я могу получить с кого угодно. От тебя мне нужно другое.

— Что же?