Джинния

— Не забыл, но как-то не придал большого внимания, — признался я. — Сложно мне такое воспринимать, я же магов кроме тебя не видел, а волшебные вещицы держал руках лишь собственного изготовления.

Девушка с такой мечтательностью произнесла, что у меня мороз по коже прошелся, несмотря на согревающее заклинание:

— Ах, как жаль, что нельзя с тобою проводить занятия, как полагается учителю и ученику.

— Лучше радуйся, что у нас отношения не как у слуги и хозяина, — вернул я ей шпильку. Настроение, отчего-то мигом испортилось и до места назначения болталось в районе плинтуса.

До фактории мы дошли быстрее, чем предполагал мой вчерашний собеседник: уже в десять часов (мои часы исправно работали, а время установить удалось более-менее точно, определив местную полночь) утра мы стояли неподалёку от частокола из заострённых брёвен. Большой оживлённости я не заметил — людей на виду нет, только несколько дымных струек поднимались над крышами строений за оградой. Ворота были открыты, точнее одна из створок были наполовину приоткрыта. На наблюдательной вышке в центре фактории кто-то торчал и даже имел при себе наблюдательный прибор, судя по серебряным бликам, отражаемых стёклами.

Всё-таки, мы в веке восемнадцатом или в самом начале девятнадцатого, судя по постройкам и частоколу. А я исподволь надеялся, что попаду в более развитую цивилизацию. Оружие и одежда двух местных ни о чём не говорила, даже после Первой Мировой на Земле встречались те, кто жил в прошлом веке. Но вот торговец или государственный торговый пост никогда себе не позволит выглядеть так древне.

Внутрь мы прошли совершено свободно, никем не остановленные. А вот потом пришлось поскрипеть мозгами, чтобы отыскать среди дюжины зданий, похожих друг на друга, как две капли воды, постоялый двор.

— Тебя опять учить нужно. Там, — кивком указала на строение метрах в тридцати от ворот, — больше всего разумных.

«И больше всего натоптано следов», — добавил я про себя, разобравшись, наконец-то, в окружающей картине.

Внутри было тёмно, не очень хорошо пахло и обстановка даже спартанцами определялась бы, как верхом аскетизма: несколько массивных столов, сколоченных из неровных досок, рядом с ними лавки из такого же материала, под потолком чадили три керосинки, ещё парочка стояла рядом с узким и длинным окошком, вырезанным в стене. На высоте груди вдоль этой стены шла длинная полка шириной сантиметров в сорок. Пол был засыпан толстым слоем деревянных стружек и опилок.

За столами сидели трое мужчин. Двое белых бородатых в расстегнутых куртках, вместе за одним столом, и жевавшие из одной жаровни что-то и часто прикладывающиеся к большим деревянным кружкам и индеец в самом дальнем углу, накачивающийся чем-то крепкоалкогольным прямо из бутылки. Рядом с каждым у стола стояло длинное ружьё, у индейца оружие было украшено кожаными шнурками, болтающимися вдоль ствола, как бахрома на скатерти.

На нас внимание практически не обратили, парочка трапперов быстро мазанула взглядом и продолжила насыщение.

Я постучал пальцем по доскам рядом с окошком (решил, что это аналог барной стойки и не ошибся).

— Кого там черти принесли? — простуженным голосом отозвались с той стороны… на французском. Я не полиглот, но в школе пришлось изучать несколько лет этот язык, после чего, как только учительница уволилась, нашу группу кинули на английское направление. Повезло, что «француженка» была мастером в своём деле и работала не столько по школьной программе, сколько по лично разработанному плану. Правда, сейчас я мог лишь понимать сколь-нибудь чужую речь, а вот связать пару предложений — увольте.

— Месье… мм… блин, — дальше я решил продолжить на английском, забив болт на предупреждение вчерашнего траппера. — Уважаемый, мы хотели бы продать кое-что и купить кое-что…

Стук ложек стих, как по волшебству, оба завтракающих повернулись в мою с Барминой сторону, при этом как-то очень нехорошо посмотрели. Индеец также прервал свои возлияния, но в отличие от белых, он пошёл дальше — достал из ножен на поясе узкий длинный клинок с чуть изгибающимся лезвием и слегка заплетающимся голосом произнёс:

— Красномундирники сами принесли нам своим скальпы.

И я его отлично понял, хотя говорил он не на французском или английском. И это был не немецкий, на котором я знал несколько сотен слов и пару дюжин предложений.

— Мы не англичане, но французского никто из нас не знает, — на языке индейца ответил я.

— Команчи?

Скрипнула заслонка, прикрывающая окошко, с той стороны ярко засветил ацетиленовый фонарь — не чета давно нечищеным керосинкам. Вместе с фонарём почти мне под нос был выставлен монструозный капсульный пистолет с калибром ствола эдак восьмого. К счастью, оружие было направленно вверх, хоть и в опасной близости от моего лица.

— И не команчи. Русские мы, — ответил я. Хорошо, что я приказал Бармине вести себя очень тихо, пока не проявят к нам откровенной вражды. Не представляю, чтобы сейчас могло произойти, дай я волю джиннии.