Джип, ноутбук, прошлое

Фуражки местных офицеров вообще вызывали у Руслана недоумение. Встретить двух офицеров в одинаковых фуражках было сложнее, чем Годзиллу в Лас-Вегасе. Красный околыш и зеленая тулья, зеленый околыш и красная тулья, чисто-зеленые и чисто-красные, голубой околыш и белая тулья, желтый околыш и синяя тулья… Можно подумать, что форму императорской армии придумывал полковник Скалозуб с его страстью к «выпушкам, погончикам, петличкам». А вот такие фуражки, как у поручика, с зеленой тульей и черным околышем, вызывающие у Руслана стойкие ассоциации с танкистами, до сих пор не попадались.

«Танкист? Тьфу, Руслан, или просто артиллерист…»

– Присаживайтесь. – Фрезе напряженно смотрел на поручика, как будто пытаясь вспомнить, где он его видел.

– Добрый день, Петр Александрович… – Гурдов повернулся к Руслану.

– Мой компаньон, Лазаревич Руслан Аркадьевич.

– Мы с вами встречались в прошлом году, Петр Александрович…

– Офицерская электротехническая школа, ну конечно! Я консультировался с вашими преподавателями, там нас и представили друг другу. Ваша новая форма смутила меня…

– Меня только два месяца назад зачислили в постоянный штат.

Гурдов достал из кармана футляр и нацепил на нос пенсне, тут же разрушив сложившийся у Руслана образ некоего спецагента, на который повлияла необычная форма и название «офицерская школа». Спецназ тоже называется «Центр специального назначения». Правда, в результате смешения понятий «артиллерия» и «электротехника» тут же возник образ гигантской электропушки на ажурных опорах. «Ну и бред в голову лезет…»

– Мы с вами встречались в прошлом году, Петр Александрович, в школе. Меня тогда заинтересовали ваши разработки автомобилей на электрической тяге…

Руслан и Фрезе переглянулись:

– Автомобилями интересуетесь?

– Что? О нет. Для приобретения его в собственность мне не хватит средств, а по службе я больше связан с морем. Я раньше служил водолазом, сейчас думаю о переходе в подводное плавание. Так что по службе автомобилей я не увижу. Однако технический прогресс мне всегда интересен, поэтому ваше посещение натолкнуло меня на мысль о разработке собственной конструкции такого автомобиля.

Гурдов полез в портфель:

– Когда прошел слух, что вы отходите от дел, я забросил было эту идею, но, узнав, что слух был ложным, решил показать свои чертежи вам, как специалисту.

Он протянул Фрезе папку с завязками.

– Что скажете?

Петр Александрович открыл папку и достал из нее…

– Ноты??

– О, простите. Это следы другого моего увлечения: музыкой и стихами. Хотел показать их моему учителю, Александру Валериановичу Вержбиловичу…

Фрезе наморщил лоб:

– Скрипач?

– Виолончелист, – укоризненно произнес поручик, забирая папку и протягивая вторую точно такую же. В этой оказались чертежи и записки, сделанные быстрым аккуратным почерком.

– Хорошо, я посмотрю.

– Когда я смогу узнать ваше мнение?

– Приходите… мм… через неделю.

Поручик откланялся и вышел.

«Да уж, водолаз-электротехник – это точно человек, который не имеет никакого отношения к бронеавтомобилям. Ученик виолончелиста, хм…»

Фрезе подошел к двери, осторожно выглянул в коридор и запер дверь на замок:

– Хватит с нас на сегодня гостей.

Он достал из шкафа три бутылки пива и бумажный сверток, из которого торчали хвосты трех копченых селедок.

– «Баварское»? – прочитал Руслан.

– Ну пусть в Баварии оно не было даже проездом, моя немецкая душа требует любое успешное дело заливать исключительно пивом.

Фабрикант достал две глиняные кружки и наполнил их.

– А не рано ли? Секретев ничего точно не обещал.

– А моя русская часть души, – Фрезе ободрал шкурку с селедки, – говорит, что начать отмечать успех никогда не рано. Главное, чтобы отмечание успеха не привело к провалу.

– Золотые слова.

Они подняли кружки:

– Ваше здоровье.

– Прозит.

Прошло несколько дней. На улице валил мокрый снег, и Юля с Аней сидели дома, осваивая нелегкое искусство вышивания и читая фэнтези. Разве что один раз Юля выезжала в Куоккалу, когда пришли фотографии от Карла Буллы, чтобы взять автографы с Репина и Чуковского.

Фрезе ездил к Пузыреву насчет двигателя. Вернулся злой как черт. Пузырев оставался непробиваемым. Из-за отсутствия двигателя работа встала.

Приезжал представитель «Дукса», пожаловался на то, что с кордом ничего не получается. Пообещал, что сделают широкие шины. Возможно.

Заглядывал капитан Секретев, предупредил, что через десять дней уезжает на завод, где производят «Руссо-Балты», к которым склоняется начальство, и предупредил, что если к весне не будет готов автомобиль «Фрезе», то дальше они могут и не торопиться.

Ничего страшного, обычная рабочая суета.

Ничего страшного…

«Любопытная женщина…» – думал журналист Корнейчуков, меряя длинными ногами дорогу от дачи Репина к своей собственной.

Он думал о той американке… Лазаревич, кажется?.. Которая недавно приезжала к нему за автографом. К нему! За автографом! Можно подумать, он – некая знаменитость, о которой слышали даже в Нью-Йорке. И с чего она взяла, что он пишет стихи? Он – стихи? Хм… Стихи?

Журналист шагал по улице, глубоко задумавшись, не замечая того, что за ним бесшумно скользит тень.

Вернее, Тень.