Джип, ноутбук, прошлое

Ссориться с купцом, если он и правда хочет всего лишь помочь – не стоит, но и тратить эти деньги нужно лишь в особо крайнем случае. Вдруг Андронов хочет сделать его обязанным. Придет потом с требованием, мол, верни, господин Лазаревич, денежку. Ах, потратил. Тогда отработай. К черту, был у Руслана уже такой опыт.

***

– Громов, значит… – Николай Фомич скрипнул зубами и ударил беспалой рукой по столу.

– Громов.

Быстрый приказчик Лешка сумел вчера вечером быстро привести полицейских, даже лично исправника притащить. Громова, пришедшего в себя и отчаянно ругающегося, и понурого журналиста увезли в участок. Андронов успел о чем-то быстро переговорить со своим двоюродным братом, после чего исправник сказал Руслану подойти завтра за справкой. Для чего-то уточнил, какой именно паспорт потерялся, российский или американский. Руслан быстро прикинул, что у него должен был быть заграничный американский паспорт, уж никак не российский. После ответа "американский" последовал быстрый вопрос, заверял ли он его в консульстве. Руслан почувствовал, что палится, ответил, что нет (кто их знает, насколько быстро исправник может уточнить вопрос с консульством). Исправник хмыкнул и неожиданно отстал.

Даже назавтра в участке Руслана ждала всего лишь справка, а не арест за мошенничество. Хотя хмыкал господин исправник, отдавая бумагу, как-то уж очень многозначительно. Или Руслану, после истории с Громовым, уже просто во всем видится двойной подтекст?

"Валить. Надо валить из Луги". Город перестал выглядеть тихой сонной провинцией.

После исправника они втроем – дочку и жену Руслан теперь просто боялся оставить одних – заехали к брату покойного Ратникова, бывшему работнику паровой лесопилки, а сейчас – калеке и по совместительству, как подозревал Руслан, тайному большевику. Спросить, когда его сын, кузнец Гусев, а также его приятели с автомобильной фабрики Фрезе – татарин Равиль и кузнец Егор – собираются отчалить в Санкт-Петербург. В разговоре Руслан, повинуясь внезапной мыслишке, рассказал Николаю Фомичу о том, кто убил его брата.

– Ничего, – хищно улыбнулся-оскалился калека, – Отгулялся Андрей Валерьевич, отбегался. За Пашку он бы еще отбоярился, мол, знать не знаю, ведать не ведаю, все с чужих слов стало известно. Но от вас – не отвертится.

– Мы не стали заявлять, – покачал головой Руслан, – Нам некогда.

– Некогда?! – взвился Фомич из-за стола, за которым они сидели, – Некогда?!

Аня вздрогнула и прижалась к Юле.

– А мне брата есть когда хоронить?! Откупится, как бог свят, откупится, если вы свидетелями не будете.

– Андронов слышал, как Громов признался в убийстве.

– Андронов… Андронов. Может, откажется, а может и нет. Откупится Громов, откупится…

Фомич вцепился себе в волосы. Потом медленно-медленно поднял взгляд, спокойный, холодный взгляд, на Руслана:

– Не откупится.

***
В номере жутко пахло валерьянкой.
"Странно, – подумал Руслан, – в 1910 году нет многого из того, что есть у нас. А валерьянка есть. Странно…"
Они молчали, все трое. События вчерашнего вечера, сегодняшние поездки по городу – все это основательно вымотало нервы им всем. Семья молчала.

– Руслан.

Аня вздрогнула, когда мама заговорила.

– Руслан, мы завтра уезжаем в Питер. У тебя есть план?

– Есть ли у меня план? – хихикнул Руслан, – Есть ли у меня план? Да у меня целых два ящика отменного плана!

Он с трудом удержался, чтобы не захихикать опять. Что-то это слишком уж напоминало истерику.

***

– Как я могу найти господина Лазаревича? Он просил меня…

– По коридору и вверх по лестнице. Шестой номер.

Приказчик за стойкой хмуро поглядел в спину прошедшему в гостиницу человеку. Ходят тут всякие…

***

– А если серьезно? Без глупых шуток?

– Если серьезно…

Руслан сцепил пальцы на столе.

– Вы уже поняли…

***
В коридоре было темно, поэтому, если бы тут оказался наблюдатель, он увидел бы только темную фигуру человека. Фигура подошла к двери шестого номера, остановилась на секунду…
***

– Вы уже поняли, что никому здесь неинтересно то, что мы – из будущего. Всем плевать на наши знания, на наши возможности прогрессоров…

***
Фигура в коридоре замерла. Человек осторожно приложил ухо в двери.
***