Джип, ноутбук, прошлое

– Громов, например, Андрей Валерьевич. Мы с ним иногда, – старик поморщился, – в картишки поигрываем. Но к нему я бы вам обращаться не советовал. Антрэ нуа, пренеприятный человек, из породы "лужских дельцов"… Знаете что? Я бы порекомендовал вам Леонида Андреевича Андронова. Человек серьезный, свой торговый дом на Покровской, два отделения, лесопилка… К охоте неравнодушен, опять же. Подождите.

Владимир Андреевич сорвался с места и забежал в дом. Проскрипели доски крыльца, стукнула дверь.

– Ружье решил продать? – посмотрела на Руслана жена.

– А на кой оно нам здесь?

– Не жалко? Все таки память об отце.

– Ага, память…

Памятью был все же "уазик". А откуда у отца, никогда в жизни не бывшего охотником, ружье – Руслан не знал. Он и наткнулся-то на него случайно, в кладовке. Пару раз брал на дачу, по банкам пострелять, и все. Какая уж тут память.

– Да и вообще, – продолжила Юля, – потом можешь пожалеть, что продал по дешевке.

"Ага, потом…"

Руслан вздохнул. Все-таки Юля еще не понимает всей серьезности ситуации. Для нее это – нечто вроде внезапной турпоездки в царскую Россию. Юля еще не понимает, что это – внезапная эмиграция, без денег и документов. Хуже любого гастарбайтера, у того, по крайней мере – родственники есть, соплеменники. А у них – только они сами.

Вышедший на крыльцо журналист позволил Руслану не отвечать на вопрос жены:

– Вот, мистер…

– Называйте меня просто "господин".

Фыркнула и отвернулась Юля.

– Простите. Господин Лазаревич, вот, не сочтите за оскорбление…

На протянутой ладони лежали несколько монет.

– Чтобы вам можно было извозчика взять, не идти пешком. Больше двадцати копеек не давайте! Эти сарданапалы, если увидят, что клиент не из местных – ободрать как липку готовы.

Руслан принял монеты.

– Обязательно верну, как только получу деньги.

– Ну что вы, не стоит, право, такой пустяк.

– Нет-нет, обязательно верну. Джентльмены всегда платят долги.

– А вы – джентльмен?

– Ну разумеется.

Вернулась из "кустиков" Анюта и куда-то утащила Юлю.

Руслан взглянул на монеты в ладони. Три серебряные – вроде бы при царе они на самом деле были из серебра – на одной стороне двуглавый орел, выглядевший как-то более агрессивным, чем современный, на другой – надпись "10 копеек" и год. 1909-ый.

"Вот примерно и определились. От девятого до четырнадцатого года. Черт, я бы предпочел седьмой. Революция уже кончилась, а до войны есть время подготовиться…"

Вместе с серебрушками лежала медная монета: крупная, куда там нынешним. С одной стороны – тот же орел, с другой: надпись в полукружье "1907 годъ" и "3 копейки". Вместо буквы "е" в слове "копейки" красовалась ять.

"Черт, я же еще и неграмотный теперь. Малограмотный, в смысле. В каких случаях эта закоряка пишется, каких нет – не знаю".

Руслан не стал дальше размышлять над своим бедственным положением. Сначала нужно решить тактическую задачу: деньги и только потом строить стратегию.

"Попросить позвонить извозчикам… Стой, Руслан, куда он позвонит, в колокол, что ли? Интересно, а телефоны уже есть? Спросить? Или спалишься? Да ну, я, конце концов, американец, у нас там на каждой ферме по телефону"

– Простите, а телефон у вас есть?

– Ну откуда, – развел руками журналист, – а вы что, хотели извозчика по телефону вызвать?

В лице было удивление и легкая усмешка над глупым американцем.

– Да, знаете ли, привык к цивилизации.

– Ну не скажите, – слова Руслана задели Владимира Андреевича за живое, – у нас конечно, не Америка, но хотя бы негров не угнетают. Только недавно в столичных газетах читал, что у вас в Техасе…

– Нет-нет-нет, что вы, господин… мм…

– Ковалев.

– Господин Ковалев, не хотел оскорбить ваши чувства. Просто по старой американской привычке хотел вызвать такси.

Ковалев рассмеялся:

– Вот уж чего-чего, а таксистов у нас нет. Извозчиками обходимся. Хотя… Да, придется вам пешком идти. По нашей улице они редко ездят.

– Ничего, спорт полезен.

– Совершенно с вами согласен. Итак, выходите, значит, из калитки, поворачиваете направо…

* * *

"Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную…"

Никаких фруктовых улиц в Луге начала двадцатого века не водилось. Идти нужно было до Покровской, через Успенскую и Никольскую. Видимо, православие пользовалось большей популярностью…

Руслан Лазаревич вздохнул и мысленно перешел на другую, более подходящую песенку.

"Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской…"

Дальше он слов не знал, да и эта песня к его настроению не подходила. Он постоянно представлял себя со стороны.