– Представьте, что это – не подарок, а, скажем, некая сумма вспомоществования человеку в трудной ситуации.
Тем более.
– Хорошо, возьму, но учтите, отдам при первой же возможности.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Андронов.
Ссориться с купцом, если он и правда хочет всего лишь помочь, не стоит, но и тратить эти деньги нужно лишь в особо крайнем случае. Вдруг Андронов хочет сделать его обязанным. Придет потом с требованием – мол, верни, господин Лазаревич, денежку. Ах, потратил! Тогда отработай. К черту, был у Руслана уже такой опыт в недоброй памяти девяностых.
– Громов, значит… – Николай Фомич скрипнул зубами и ударил беспалой рукой по столу.
– Громов.
Быстрый приказчик Лешка сумел вчера вечером быстро привести полицейских, даже лично исправника притащить. Громова, пришедшего в себя и отчаянно ругающегося, и понурого журналиста увезли в участок. Андронов успел о чем-то быстро переговорить со своим двоюродным братом, после чего исправник сказал Руслану подойти завтра за справкой. Для чего-то уточнил, какой именно паспорт потерялся, российский или американский. Руслан быстро прикинул, что у него должен был быть заграничный американский паспорт, уж никак не российский. После ответа «американский» последовал быстрый вопрос, заверял ли он его в консульстве. Руслан почувствовал, что палится, ответил, что нет (кто их знает, насколько быстро исправник может уточнить вопрос с консульством). Исправник хмыкнул и неожиданно отстал.
Даже назавтра в участке Руслана ждала всего лишь справка, а не арест за мошенничество. Хотя хмыкал господин исправник, отдавая бумагу, как-то уж очень многозначительно. Или Руслану после истории с Громовым уже просто во всем видится двойной подтекст?
«Валить. Надо валить из Луги». Город перестал выглядеть тихой сонной провинцией.
После исправника они втроем – дочку и жену Руслан теперь просто боялся оставить одних – заехали к брату покойного Ратникова, бывшему работнику паровой лесопилки, а сейчас – калеке и по совместительству, как подозревал Руслан, тайному большевику. Спросить, когда его сын, кузнец Гусев, а также его приятели с автомобильной фабрики Фрезе – татарин Равиль и кузнец Егор – собираются отчалить в Санкт-Петербург. В разговоре Руслан, повинуясь внезапной мыслишке, рассказал Николаю Фомичу о том, кто убил его брата.
– Ничего, – хищно улыбнулся-оскалился калека. – Отгулялся Андрей Валерьевич, отбегался. За Пашку он бы еще отбоярился, мол, знать не знаю, ведать не ведаю, все с чужих слов стало известно. Но от вас – не отвертится.
– Мы не стали заявлять, – покачал головой Руслан. – Нам некогда.
– Некогда?! – взвился Фомич из-за стола, за которым они сидели. – Некогда?!
Аня вздрогнула и прижалась к Юле.
– А мне брата есть когда хоронить?! Откупится, как бог свят, откупится, если вы свидетелями не будете.
– Андронов слышал, как Громов признался в убийстве.
– Андронов… Андронов. Может, откажется, а может, и нет. Откупится Громов, откупится…
Фомич вцепился себе в волосы. Потом медленно-медленно поднял взгляд, спокойный, холодный взгляд, на Руслана:
– Не откупится.
В номере жутко пахло валерьянкой.
«Странно, – подумал Руслан, – в 1910 году нет многого из того, что есть у нас. А валерьянка есть. Странно…»
Они молчали, все трое. События вчерашнего вечера, сегодняшние поездки по городу – все это основательно вымотало нервы им всем. Семья молчала.
– Руслан.
Аня вздрогнула, когда мама заговорила.
– Руслан, мы завтра уезжаем в Питер. У тебя есть план?
– Есть ли у меня план? – хихикнул Руслан. – Есть ли у меня план? Да у меня целых два ящика отменного плана!
Он с трудом удержался, чтобы не захихикать опять. Что-то это слишком уж напоминало истерику.
– А если серьезно? Без глупых шуток?
– Если серьезно…
Руслан сцепил пальцы на столе.
– Вы уже поняли… Вы уже поняли, что никому здесь не интересно то, что мы – из будущего. Всем плевать на наши знания, на наши возможности прогрессоров…
– Как я могу найти господина Лазаревича? Он просил меня…
– По коридору и вверх по лестнице. Шестой номер.
Приказчик за стойкой хмуро поглядел в спину прошедшему в гостиницу человеку. Ходят тут всякие…
В коридоре было темно, поэтому, если бы тут оказался наблюдатель, он увидел бы только темную фигуру человека. Фигура подошла к двери шестого номера, остановилась на секунду…
И замерла. Человек осторожно приложил ухо в двери.