Дживз уходит на каникулы

Всегда очень трудно выбрать тему разговора с помесью дворецкого и психиатра, особенно если твои отношения с последней его половиной были не очень-то дружескими. Я был в замешательстве. Между тем я был мучим жаждой, как олень уже склонившийся над водопоем. Но попробуйте попросить такого дворецкого стаканчик виски с содовой: может последовать реакция психиатра! Правда, важно, какая именно часть его личности будет преобладать над ним в данный момент. Но я с облегчением увидел, что он добродушно мне улыбается и выказывает готовность к милому общению. Самое главное в нашей беседе будет только не затрагивать тему о грелках.

— Добрый день, мистер Вустер. Я все собирался поговорить с вами с глазу на глаз. Но я думаю, что мисс Уикам уже объяснила вам обстоятельства дела? Да? Тогда все проще, и я напрасно боялся, что вы случайно меня можете выдать. Вы уже знаете, что ни под каким видом миссис Крим не должна знать мое истинное лицо?

— Разумеется. Печать молчания. Да пойми она, что вы просвечиваете ее сына на предмет того, каким материалом набита его голова, я думаю, она бы обиделась, а может даже возмутилась.

— Именно так.

— Ну и как?

— Простите?

— Ваше просвечивание. Наблюдаются ли у испытуемого признаки спячивания?

— Если вы имеете в виду, сложилось ли у меня определенное мнение на предмет ненормальности Уилберта Крима, ответом будет нет. Обычно я могу судить о человеке уже после однократной беседы, но в случае с этим молодым господином дело обстоит иначе. С одной стороны, мы знаем о его дурной репутации…

— Всякие его прикольчики.

— Именно.

— Вы знаете, что он предъявляет свои чеки к оплате, направив на банковского служащего револьвер?

— Разумеется. Есть еще ряд других характерных особенностей в его поведении, указывающих на его психическую неуравновешенность. Единственно, что не вызывает сомнения, так это то, что Уилберт Крим — человек эксцентричный.

— И все же вы считаете, что у вас пока нет достаточных оснований, чтобы надеть на него смирительную рубашку?

— Мне бы хотелось понаблюдать его подольше.

— Дживз говорил мне, что слышал о Уилберте Криме что-то интересное, когда мы были в Нью-Йорке. Это может оказаться очень важным.

— Вполне возможно. И что же он слышал?

— Он не может вспомнить.

— Очень жаль. Так о чем я говорил: поступки этого молодого человека свидетельствуют о глубоко скрытом неврозе, возможно даже шизофрении, но против этого говорит тот довод, что при разговоре с людьми нет ни малейшего на то намека. Вчера утром мы с ним довольно долго беседовали, и я нашел его очень даже приятным человеком. Он, например, интересуется старинным серебром, и с большим воодушевлением рассказывал о серебряном сливочнике, который он увидел в коллекции вашего дядюшки.

— А он вам не говорил, что это сливочник работы восемнадцатого века?

— Нет разумеется.

— Это он маскируется.

— Простите?

— Я имею в виду он делает невинный вид, усыпляет вашу бдительность. Рано или поздно его прорвет. Эти парни с глубокими неврозами очень хитрые ребята.

Глоссоп неодобрительно покачал головой.

— Не стоит так поспешно судить о людях, мистер Вустер. Мы не должны заблуждаться. Если мы будем так легки в суждениях, ничего хорошего из этого не выйдет. Вспомните, как однажды я чуть не записал вас в сумасшедшие. Из-за каких-то двадцати трех котов, что оказались в вашей комнате.

Я густо покраснел. Это случай имел место несколько лет тому назад, и с его стороны было бы гораздо тактичней не поминать прошлого.

— Но вам же тогда все объяснили.

— Конечно. И я понял, что напрасно так думал про вас. Поэтому и в случае с Уилбертом Кримом я тоже не должен делать скоротечных выводов. Надо еще подождать, посмотреть.

— Все взвесить?

— Вот именно. Но, мистер Вустер, вы звали меня. Чем я могу быть вам полезен?

— Видите ли, я хотел попросить виски с содовой, но мне, право, неудобно вас беспокоить.

— Мой дорогой Вустер, пусть временно, но я все же дворецкий, и надеюсь, что оправдываю это звание. Будет исполнено сию минуту.

Когда Глоссоп выкатился из комнаты, я подумал, стоит ли говорить ему, что Миссис Крим тоже решила все взвесить, но только относительно его самого: но я решил все же не говорить, чтобы не выводить его из равновесия. С него хватит и того, что ему приходится отзываться на фамилию Сордфиш.

Когда Сордфиш вернулся, он принес не только бокал живящей пьянительной влаги, которой я не преминул пригубить, но и письмо, пришедшее дневной почтой. Но это было уже как говорится «на второе». Письмо было от Дживза. Я открывал его без малейших подозрений, думая, что содержание его сводится примерно к «доехал нормально, у меня все хорошо, чего и вам желаю».

Ничего подобного! Я прочитал и изумленно воскликнул, чем весьма озаботил Попа Глоссопа.

— Мистер Вустер, надеюсь у вас все в порядке?

— Как вам сказать, у кого-то очевидно все же не все в порядке. Видите ли, это письмо от моего слуги Дживза, он сейчас на отдыхе, ловит креветок: он проливает свет на некоторые особенности личности Уилберта Крима.

— Неужели? Очень интересно.