Джоаккино Россини. Принц музыки

Когда началось строительство виллы, у Россини вошло в привычку каждый день посещать строительную площадку. Каждое утро, около семи часов, его видели идущим по направлению к Пасси, часто в сопровождении его друга графа Помпео Бельджойозо, – его длинное пальто билось о нанковые панталоны, когда он вежливо отвечал на приветствия прохожих. На строительной площадке он уделял самое пристальное внимание каждой детали строительства виллы, план пола которой он сам предложил Дуссо. Отделка стен и потолка представляла собой продукт совместного труда академика из Равенны по имени Бистеги и специалиста по светотени Самоджи. Вилла включала удобный и просторный салон, столовую, спальню на первом этаже для маэстро и примыкающий к ней кабинет, спальню для Олимпии, кухню и несколько маленьких подсобных помещений. Потолок салона был украшен картушами с портретами Палестрины, Моцарта, Чимарозы и Гайдна; но здесь же был и портрет падре Маттеи. На потолке столовой размещались подобные портреты Бетховена, Гретри и Буальдье. Мебель здесь была не столь тяжелая и ее было меньше, чем в квартире на Шоссе-д’Антен, так как Россини в загородном доме больше всего ценил свет и воздух. В спальне стояла простая мебель красного дерева, в кабинете – маленький рояль Плейеля и письменный стол. Окна кабинета выходили на сад, где была установлена большая урна, которую венчали фигуры трех граций, высеченные Жерменом Пилоном.

Весной 1861 года супруги Россини осуществили первый из своих ежегодных выездов с Шоссе-д’Антен на виллу в Босежур. О том, что маэстро находился в своей резиденции в Пасси, свидетельствовала устанавливавшаяся на въездных воротах позолоченная лира. Векерлин рассказывает, как однажды Россини с одним из друзей проходил мимо виллы Ламартина в Пасси, о котором говорили тогда, что он находится в стесненных обстоятельствах. Когда друг обратил внимание Россини на позолоченную лиру, которую Ламартин тоже поместил над своими воротами, композитор заметил: «Ему следовало поместить там tίrelίre[74]». За увенчанными лирой воротами виллы Россини прохожий мог видеть сады с клумбами в форме музыкальных инструментов.

Россини стал время от времени появляться на различных музыкальных мероприятиях. В 1858 году он посетил репетицию успешно состоявшейся в 1823 году оперы Карафы «Камердинер». В том же году он присутствовал в зале «Вантадур» на генеральной репетиции написанной в 1840 году оперы Джузеппе Понятовского «Дон Дезидерио». Понятовский, обращаясь к оркестру, произнес: «Господа, маэстро Россини оказал нам честь посещением репетиции!» Последовал продолжительный взрыв аплодисментов. Россини просидел всю репетицию, внимательно слушая и часто хваля композитора. После секстета второго акта он взял Понятовского за руки и сказал: «Заметно, что вы серьезно изучали великих мастеров. Чимароза был бы доволен!» Как многие его подобные замечания, и это содержало одновременно и любезность, и критику.

В январе 1859 года Концертное общество консерватории праздновало свою тридцать первую годовщину: его первый концерт (включавший арию Россини и большой дуэт из «Семирамиды») состоялся 9 марта 1828 года под управлением Хабенека. Россини пообещал Оберу, новому директору консерватории, что в случае благоприятной погоды он посетит один из концертов. Когда 17 апреля 1859 года Россини слушал программу, включавшую часть «Стабат матер» и финал «Моисея», на концерте присутствовала и императрица Евгения. В конце Inflammatus публика шумно приветствовала его; после отрывка из «Моисея» концерт прервался аплодисментами, продолжавшимися пятнадцать минут, что растрогало Россини до слез. Он покидал зал под руку с Обером под приветственные возгласы публики.

В 1861 году Россини приехал в «Опера» на репетицию балета «Звезда Мессины», написанного его неаполитанским другом графом Николо Габриелли. «Ревю э газетт мюзикаль», с течением времени ставшая менее отрицательно относиться к Россини, сообщала: «Новому балету повезло еще до рождения – Россини удостоил своим посещением его генеральную репетицию. Оркестр приветствовал знаменитого маэстро, исполнив увертюру к «Вильгельму Теллю»; со всех концов зала раздался крик: «Вива Россини!» Он был настолько растроган, что попросил Альфонса Руайе говорить от его имени и поблагодарить исполнителей». Радичотти сообщает, что во время этого посещения «Опера» Россини обнаружил ошибку в опубликованной партитуре увертюры «Телля»; когда он указал на нее, издатель приказал исправить; к сожалению, ошибка осталась во многих изданиях, лишив Россини очень эффектного диссонанса.