Джоби

Фашисты залегли за невысокой насыпью в поле позади спортплощадки. Из укрытия они вели беглый огонь по зданию школы, изрешетив пулями все южное крыло; то и дело слышался звон разбитого стекла: враг садил по окошкам. За окнами Джоби и его товарищи держали оборону; сейчас, отразив очередной бросок неприятеля на открытую полосу асфальта, они отдыхали, пряча головы за подоконниками. Рядом с Джоби на полу сидела измученная Эльза – это она во время боя без устали заряжала и перезаряжала винтовки, из которых он стрелял по врагу. Джоби улыбнулся и ободряюще тронул ее за руку.

– Не бойся, мы скоро ждем подкрепления.

Он знал, что из Понтифрактской казармы им на помощь уже выступила колонна солдат. Мистер Моррисон успел получить это донесение за минуту до того, как прервалась телефонная связь.

– Когда ты рядом, мне не страшно, – сказала Эльза. – Какой ты храбрый, Джоби!

Джоби пожал плечами.

– Я только исполняю свой долг…

Эльза подарила его лучезарной улыбкой; поверх ее головы он увидел, как, пробираясь на четвереньках вдоль цепочки бойцов, к ним приближается директор школы.

– Ну как? – спрашивал он то одного, то другого. – Не тревожьтесь, к нам спешит подмога. Нам бы только еще чуточку продержаться.

– Как тут у вас? – спросил он, когда поравнялся с Джоби и Эльзой.

– Все в порядке, сэр, – отвечал ему Джоби.

– Вот и прекрасно! Молодцы, славно деретесь! – Мистер Моррисон осторожно поднял голову и выглянул наружу. – Что ж, кажется, мы недурно их угостили, долго будут помнить. Едва ли теперь посмеют сунуться еще раз… – Он осекся и замер. – Ах ты черт! Глядите!

Джоби, вскинув винтовку, приподнялся. Один из вражеских солдат перелез через насыпь и побежал по открытой площадке к школе, держа в правой руке маленький круглый предмет.

– Ручная граната! – воскликнул директор, и тотчас Джоби спокойно промолвил:

– Предоставьте его мне, сэр.

Он успел уже взять солдата на мушку; ствол его винтовки покоился на карнизе и слегка поворачивался, держа бегущего под прицелом. Джоби хладнокровно выжидал; вот солдат остановился, выдернул чеку из гранаты, занес руку – и в то же мгновение Джоби выстрелил. Он не промахнулся; солдат рухнул как подкошенный, и граната взорвалась, взметнув в воздух осколки асфальта.

– Отличный выстрел, Джоби! – крикнул ему директор.

– Что вы, сэр, пустяки, – отрывисто отозвался Джоби, держа под прицелом насыпь, из-за которой в любую минуту мог показаться следующий.

Эльза не сводила с него глаз, и в них светилось восхищение…

Чей-то голос раздался у него над ухом.

– А? – Джоби встрепенулся; над ним стоял парикмахер в темном халате.

– Стричься, говорю, собираешься? Или так и будешь сидеть здесь до вечера?

– Ой, простите. – Джоби встал и пошел на освободившееся место.

– Где ты витал сейчас, за тридевять земель? – Парикмахер мистер Манли встряхнул салфетку, округлым привычным движением накинул ее на плечи Джоби и заткнул края ему за воротник.

– Так, задумался.

– Оно и видно. Два раза окликал тебя, и все напрасно. – Высоченный, худой, с бельмом на глазу, парикмахер, полязгивая ножницами, склонился над Джоби плакучей ивой. – Как будем стричь? Наголо? Дешево и сердито!

Джоби улыбнулся ему, глядя в зеркало, где его отражение, уменьшаясь с каждым разом, повторялось вновь и вновь, потому что прямо напротив, за спиной, висело на стене другое зеркало.

– Подровняйте, пожалуйста, на затылке и с боков, а челку не трогайте. Я отпускаю себе зачес.

– Хм-м. В таком разе изобразим тебе пробор и смажем бриллиантином, чтоб держалось.

Пока парикмахер колдовал над его головой, Джоби разглядывал флаконы, баночки и пульверизаторы, теснящиеся на трельяже. Помимо широко известных патентованных эликсиров, лосьонов и помад, мистер Манли пользовался снадобьем собственного изготовления, которое составлял у себя в каморке и разливал по чистым аптечным склянкам, снабдив их этикеткой: «Фиксатуар „Помона“. Фиксатуар стоил дешево и пользовался большим спросом у молодых щеголей и у подростков, вступающих в ту пору, когда начинают заботиться о своей наружности, – он усмирял самые непокорные вихры. Жаль только, быстро высыхал, застывая на прическе тонкой и ломкой пленкой, которая под зубцами гребешка рассыпалась и оседала на плечи, подобно густой перхоти.