Джойленд

Когда „Хоки-Поки“ сменила мелодия из „Улицы Сезам“, я закончил танец, упал на одно колено и протянул руки а-ля Эл Джолсон.

— Говииии! — выкрикнула одна малышка, и даже столько лет спустя я прекрасно помню восторг в ее голосе.

Она ринулась вперед. Розовая юбочка била ее по пухлым коленкам.

И тут парной шеренге пришел конец.

Дети знают, что делать, сказал тогда старожил, и как же он был прав. Детишки зароились вокруг меня, потом сбили с ног, а потом обступили со всех сторон и принялись со смехом обнимать.

Малышка в розовой юбочке не переставая целовала меня в морду с криками „Гови, Гови, Гови!“.

Несколько затесавшихся в „Туда-Сюда“ родителей с фотокамерами тоже направились ко мне. На их лицах читался не меньший восторг. Я помахал лапами, чтобы все расступились, перевернулся на живот и встал до того, как они меня снова сокрушат своей любовью. Хотя в те минуты я тоже их любил. Да, я чуть ли не варился заживо, но как же было здорово.

Я не увидел, как мистер Истербрук достал из своего похоронного пиджака рацию и что-то коротко в нее сказал. Знаю только, что мелодия из „Улицы Сезам“ внезапно прервалась, а вместо нее снова заиграла „Хоки-Поки“. Правую ногу вперед, правую ногу назад. Малышня тут же включилась в танец, ни на мгновение не спуская с меня глаз, чтобы не пропустить следующее движение и не отстать от остальных.

И вот опять мы все исполняем „Хоки-Поки“ на перекрестке Конфетной и Леденцовой улиц. Салаги-бэйбиситтеры к нам присоединились. И будь я проклят, если к нам не присоединились некоторые родители. Я даже вильнул хвостом в такт музыке.

Бешено хохоча, детишки сделали то же самое воображаемыми хвостиками.

Когда песня закончилась, я лихо взмахнул левой лапой, мол, „за мной, ребятки!“ (при этом я нечаянно так дернул хвостом, что чертова хреновина чуть не отвалилась) и повел детишек в „Корраль“. Они последовали за мной с такой же охотой, с какой дети города Гамельна последовали за крысоловом. Никто уже не плакал. И это, кстати, был еще не самый лучший день моей блестящей карьеры в роли Гови, Пса-Симпатяги, хотя явно один из лучших.

Когда дети благополучно добрались до „Ковбойского Корраля“ (девчушка в розовой юбочке задержалась в дверях, чтобы помахать мне на прощанье), я развернулся кругом, но мир вокруг меня, казалось, не остановился вместе со мной. Пот заливал мне глаза, заставляя двоиться „Деревню Туда-Сюда“ со всем содержимым. Я закачался на задних лапах. Все представление, от первых па „Хоки-Поки“ до прощального взмаха девочки в розовом, заняло минут семь — максимум девять, но я полностью вышел из строя. Не зная, что делать дальше, я затрусил обратно той дорогой, которой пришел.

— Сынок! — услышал я. — Сюда.

Это был мистер Истербрук. Он придерживал для меня заднюю дверь закусочной „Колодец Желаний“. Возможно, через эту дверь я и пришел — скорее всего так, но волнение помешало мне это заметить.

Он жестом пригласил меня войти, закрыл за нами дверь и расстегнул молнию на спине моего костюма. На удивление тяжелая голова Гови свалилась с моей собственной, и меня овеяла благословенная прохлада кондиционера. По моей незагорелой коже (недолго ей было суждено такой оставаться) побежали мурашки. Я сделал несколько глубоких вдохов.

— Присядь на ступеньки, — сказал он. — Через минуту я попрошу прислать за тобой кар, но сперва тебе надо отдышаться. Первые несколько выходов в роли Гови всегда трудно даются, а твое выступление было особенно утомительным. А также — совершенно выдающимся.

— Спасибо, — с трудом выдавил я. До того, как оказаться в тени-прохладе, я не осознавал, насколько близко подошел к пределу своих сил.

— Большое спасибо.

— Опусти голову, если чувствуешь, что теряешь сознание.

— Нет. Но голова у меня болит.

Я вытащил из Гови одну руку и вытер залитое потом лицо.

— Вы меня вроде как спасли.

— Максимальное время пребывания в костюме Гови в жаркий день — я говорю об июле и августе, при высокой влажности и температуре за девяносто (90f = 32c, прим. пер.), — пятнадцать минут, — сказал мистер Истербрук. — Если кто-нибудь скажет тебе что-то другое, отправляй его ко мне. И было бы неплохо, если бы ты съел пару таблеток соли. Мы хотим, чтобы летние сотрудники вкалывали как следует, но убивать вас не собираемся.

Он вытащил рацию и что-то быстро и тихо в нее проговорил.

Пять минут спустя старик снова появился в своем каре с парой таблеток анацина и бутылкой божественно холодной воды. А пока мы его ждали, мистер Истербрук опустился рядом со мной на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей к Бульвару, с такой осторожностью, что я слегка занервничал.

— Как тебя зовут, сынок?

— Девин Джонс, сэр.

— Тебя называют Джонси?

Он не стал дожидаться ответа.

— Конечно, называют. Так принято на ярмарках, а Джойленд, по сути, и есть слегка замаскированная ярмарка. Такие парки долго не заживутся. Диснейленды и Кноттс-Берри-Фармы захватят мир парков развлечений, ну разве что за исключением южной глубинки. Скажи-ка, если забыть про жару, как тебе понравился твой первый выход в мехах?

— Понравился.

— Потому что?..

— Наверно, потому, что некоторые из них плакали.