Джокер

Петр, не отвечая, развернулся к столику с бутылкой коньяка, налил полный бокал и толчком отправил его по столу в сторону Моргана, как заправский бармен по стойке. Тот ловко, не пролив ни капли, поймал емкость, благодарно кивнул и сделал изрядный глоток, однако снова заговорить не успел. Дверь каюты отлетела в сторону от короткого злого рывка, и на пороге возникла Мэри с маячащим за спиной молодым программистом.

— Владелец счета — Джастин Френсис Монро! — выпалила она.

Глава 5

Строго говоря, Лорена Макдермотт официально среди наставников Звездного корпуса не числилась. Но иногда попадались кадеты настолько интересные, что бухгалтер и аналитик не выдерживала и бралась их учить. И первой такой ученицей стала Мэри Гамильтон. Хорошее было времечко… Не всегда выводы юной подопечной выглядели логично, не всегда девочка могла объяснить, почему думает так или иначе, но ошибалась она крайне редко.

Незамужняя, бездетная, Лорена иногда думала, что хотела бы иметь такую дочь, как Мэри. Увы, все попытки специалистов Генетической службы создать приживающийся эмбрион пошли прахом. И Лорена смирилась с тем, что ее удел — смотреть как растут девочки, рожденные теми, кому больше повезло в жизни. Хотя о каком везении можно было говорить, к примеру, в случае Алтеи Гамильтон? Два месяца с дочкой, которая по твоей милости всю жизнь будет числиться в полукровках — вот и все. Но с каждым прожитым годом Лорена Макдермотт все чаще ловила себя на мысли, что она завидует Алтее Гамильтон, ведь у той были хотя бы эти два месяца…

А у Лорены были почти двадцать лет, на протяжении которых майор, а затем и полковник Генри Морган время от времени делал ей предложение. Лорена отказывала раз за разом, не желая признаваться даже самой себе в том, что боится. Боится, что ярый приверженец традиционных ценностей, Генри однажды пожалеет о том, что детей у них нет и не предвидится. И только совсем недавно у нее появилась надежда. Призрачная надежда на то, что тогда, тридцать лет назад, генетики ошиблись. Просто ошиблись при выборе подходящего партнера.

* * *

Крейсер «Святой благоверный князь Александр Невский» возвращался к Бельтайну от Зоны Сигма. Пару часов назад к нему благополучно пристыковался фрегат «Эльбрус». С него на борт «Александра» перебрались ученые и лаборанты в сопровождении такого объема багажа, что каперанг Дубинин только головой покачал и пробормотал вполголоса:

— Феерия!

Отсеки в окрестностях лазарета были подготовлены заранее. Список требований, предъявляемых научными консультантами к выделяемым помещениям, их размерам, взаимному расположению и схемам энергообеспечения, был передан на крейсер одновременно с сообщением о том, что «Эльбрус» вынырнет из подпространства в Зоне Сигма. Теперь лаборанты и выделенные Дубининым техники занимались размещением и подключением несметного количества приборов, тестеров, диагностов и компьютерных блоков. В это же время прибывшие медики проводили короткое предварительное совещание по поводу предложенных к изучению объектов.

Николай Эрикович Эренбург, знаменитый на всю Галактику нейрофизиолог, был не слишком доволен бесцеремонностью имперской Службы безопасности. Ее сотрудники вытащили его непосредственно с симпозиума, посвященного возрастным изменениям высшей нервной деятельности. Однако переданные ему перед отлетом результаты первичных тестов, проведенных доктором Тищенко, настолько заинтересовали грозного профессора, что он, по его собственным словам, за время дороги толком даже и не присел, потому что на бегу ему лучше думается. Вероятно, так оно и было, потому что идеи теперь так и сыпались из него, и вставить даже короткую фразу в его многословные высказывания было непросто.

Поскольку доктор Тищенко не высказывал никаких пожеланий относительно того, кого он хотел бы видеть в качестве генетика и биохимика, его ждал приятный сюрприз: генетиком оказался его однокашник по Медицинскому университету. С Павлом Тихоновичем Гавриловым они не то чтобы дружили, но вполне приятельствовали и даже одно время соперничали в студенческом научном обществе. Впоследствии Тищенко выбрал специализацией полевую хирургию и перевелся в Военно-медицинскую академию. Гаврилов же посвятил себя генетике и теперь по праву считался одним из самых крупных в Империи специалистов в этой области медицины. Существенная разница в выборе жизненного пути не мешала этим двоим обмениваться поздравлениями по случаю дня ангела и время от времени посылать друг другу подготовленные к публикации статьи на предмет рецензирования.