Джокер для Паука

— Есть к чему стремиться…

— А жаль… — притворно вздохнув, она схватилась за голову. — Небось теперь и ты уведешь кого-нибудь из самых близких моих подруг?

— Угу… — кивнул Угги. — Планировал аж троих…

И, заметив недоумение на лице собеседницы, расхохотался:

— Просто мелкие они у тебя. Одной, боюсь, не хватит…

— Вау, пацаны!!! — радостный вопль Семы, раздавшийся с носа корабля, помешал Шеине придумать какой-нибудь остроумный ответ. — Тут такая прикольная тема нарисовалась… Есть маза построить китайцев… Блин, а Глаза не привезли? Жаль… Он бы, в натуре, оценил…

— Слышь, Ремезов, ты что, решил нам его заменить? Что за сленг? — хмыкнул Ольгерд, и, ехидно посмотрев на королеву, поинтересовался: — Кстати, а как насчет того, чтобы предложить гостям чаю, печенья или хотя бы присесть?

Пристыженная Шеина закусила губу, развернулась к толпе матросов и солдат, собравшихся на палубе, и через мгновение вокруг закипела бурная деятельность. Рядом с королем Ольгердом возник большой королевский прогулочный набор мебели, включающий в себя два стола — для королевы и ее гостей, — десяток плетеных кресел, балдахины, и, конечно же, походный трон. Правда, куда ставить трон, растерянные гвардейцы так и не сообразили. И держали его в руках, так как царственных особ на палубе было двое, а подобающее им сиденье — всего одно.

Ольгерд, заметив возникшую заминку, ухмыльнулся, и, пододвинув к себе обычное кресло, аккуратно опустился на его сидение…

…Барк дикарей, так и стоящий на якорях в двух полетах стрелы от берега, оказался полон уроженцев Желтого континента, жаждущих посмотреть на обещанный поединок. Полуголые воины, покрытые замысловатыми узорами преимущественно красных оттенков, столпившиеся около левого борта своего корабля, с интересом наблюдали за тем, как «Осьминог» медленно входит в бухту. Что удивительно, вся эта масса людей стояла молча, практически не двигаясь, и утреннюю тишину нарушали только хлопки опускаемых парусов «Осьминога», скрип вант и тяжелое дыхание выполняющих свою работу матросов.

Все время, потребовавшееся экипажу ниангцев на то, чтобы развернуть корабль носом к открытому морю и встать на якорь, людоеды ждали без каких-либо признаков нетерпения: солнце, окрасившее небосвод алым, еще не показало своего краешка, а, значит, время, на которое планировался поединок, не наступило.

Зато как только с борта «Осьминога» спустили шлюпку, в толпе дикарей началось шевеление: стоящие в задних рядах воины пытались встать на цыпочки, чтобы увидеть того, кого Сема назвал Отцом Всех Воинов из-за Скалистых Гор. Толпа любопытных, столпившаяся у одного борта и на реях корабля, было так велика, что барк ощутимо накренился. А кому-то из вождей, сообразивших, что так недолго и перевернуться, пришлось подать голос. Часть зрителей дисциплинировано сделали несколько шагов назад, и бедный корабль ощутимо замотало вправо-влево.

Тем временем Ольгерд, Угги, Сема, Клод и четыре бойца Ремезова уже спустились в шлюпку. Для того, чтобы не остаться на борту «Осьминога», Шеине пришлось забыть про положенную королеве степенность и съезжать по штормовому трапу прямо в руки ухмыляющегося супруга баронессы Золиа. Не успела Шеина усесться, как шлюпка, сорванная с места мощным гребком, на хорошей скорости отошла от борта корабля.

…Десятник Байлар Ренк, за прошедшую ночь лишившийся еще нескольких мышц, пребывал в состоянии наркотического опьянения — глаза обрубка, некогда бывшего человеком, лихорадочно блестели, а на его лице играла слабая улыбка. Стоящий рядом дикарь, дождавшись, пока все девять «гостей» заберутся на борт барка, выхватил из-за пояса короткий кривой нож, несколько раз уколол им монаха, а потом, опустившись на одно колено, поводил клинком перед лицом имперца. Заметив ужас, появившийся в глазах десятника, Шеина еле удержала на лице бесстрастное выражение: судя по реакции пленника, именно таким клинком людоеды расчленяли употребляемых в пищу пленников.

Сфокусировав взгляд на своем мучителе, брат Ренк попробовал вжать голову в плечи и чуть не взвыл от боли.

Воин, криво ухмыльнувшись, приподнял подбородок скрипящего зубами пленника, и что-то произнес.

Услышав гортанный голос дикаря, орденец слегка расслабился, оглянулся по сторонам, и, заметив невдалеке от себя воинов Аниора, расплылся в донельзя счастливой улыбке: пытки, которых он подсознательно ожидал, откладывались на неопределенное время!

— Я, Демон Моря, Голос Великого Отца Всех Воинов из-за Скалистых Гор, приплыл выполнить данное вам Слово… — не дожидаясь начала речи проламывающегося сквозь толпу своих воинов Оскала Ночи, рявкнул Сема. — Великий Отец Всех Воинов, услышав мой Голос, прошел дорогами Тех, кто Ушел на Небо, и сейчас стоит перед вами, ожидая появления мужей, готовых скрестить с ним свое оружие…

— Ты говорил про одну полную руку воинов… — не тратя время на приветствие, ехидно поинтересовался пробившийся на свободное место Оскал Ночи.