Джокер, или Заглавие в конце

— Не второй, а первый. Пашкин. Станислав Пашкин, вы его тоже, возможно, знаете.

— Пашкин? — В трубке слышалось озадаченное сопение. — Как же не знать? Пашкин. Нет, Рома мне не сказал. Тут что-то не то. Это мне совсем не нравится.

— Ваш Рома, между прочим, даже не поинтересовался, кто принес мне этот второй реферат. Как будто сам знал. Или догадался. Если не из Интернета — значит, кто-то у кого-то списал? Вопрос, кто у кого?

— Да, да… Не понимаю. Не понимаю. Рома бы этого не мог… Он немного не от мира сего, но честолюбия не лишен. Его преподаватель говорил мне, что Рома решает задачи для третьего курса, вообще залезает в области, о которых с ними еще не говорят. Выдал неожиданную курсовую, что-то о системах, построенных на нечеткой логике. Я тут, правда, не специалист…

— Ну, для меня это тем более китайская грамота. Вы почему-то называете его по имени? — не удержался я от вопроса.

— Вас это удивляет… я понимаю. — Смутил все-таки ректора. — Действительно, я этого мальчика знаю с детства. Мы когда-то были близки с его семьей. С отцом, Павлом, работали в тогдашнем НИИ, его жена была моей аспиранткой. Тогда они еще не были женаты, совсем молодые. Я с ними даже как-то сходил на байдарках, сам был еще ничего. Потом появился Рома. Отец ушел в бизнес, одно время довольно успешный… сейчас оба за границей, в Лондоне, и отец и мать. Не совсем, как бы это сказать, по доброй воле, у них в Москве начались проблемы… юридические, деловые. Причем как раз с Пашкиным, с отцом нашего студента. Тут кое-что надо, наверное, объяснить. У них одно время был общий бизнес. Известная история, она обсуждалась даже по телевидению, не так давно, вы не видели?

— Я не смотрю телевизор.

— Да, конечно… я понимаю. Эти дети, студенты, не совсем случайно оказались в одной компании. Но это не телефонный разговор, это я, может, вам расскажу при встрече. Рома четвертый месяц живет один. Родители вынуждены были в Лондоне задержаться. Хотели взять его с собой, там можно бы и учиться, с языком у мальчика нет проблем. Но он предпочел остаться в Москве, поступил в наш университет. Знаете, в этом возрасте хочется пожить самостоятельно. А тут еще разные личные отношения.

— Романтические, — вставил я.

— О, вы и это знаете. Да, да, и это, я немного в курсе. Вот почему мне так не нравится тут что-то… Знаете, он так трогательно про вас говорил.

— Кто, Рома?

— Да. Я почувствовал, что ему очень хотелось бы с вами объясниться, досказать что-то. Ему показалось, что с вами можно поговорить, как не удавалось с родителями. Такой возраст. Он очень переживает.

Ректор, что называется, нашел, чем меня окончательно купить. Пусть кое-что присочинил от себя — сумел польстить самолюбию.

— Ладно, — сказал я, уже размягченный, — не будем создавать проблему. Я в ведомости писать ничего не стал, чтобы потом не исправлять. По старой привычке. Пусть принесет мне зачетку, поставлю ему свой автограф.

— Нет, нет, зачем же так, — смутился Евгений Львович. — Он готов приехать к вам с новым рефератом хоть завтра.

— Завтра, с новым? — Казалось, я уже успел протрезветь, не хотелось бы. — Зачем так спешно?

— Неожиданные семейные обстоятельства, ему вдруг срочно понадобилось уехать. Я потому и позволил себе звонить вам. От родителей пришло послание, буквально сегодня, потребовали к себе. Не знаю, что у них там случилось. Какие-то экзамены можно перенести, не проблема, но этот зачет он хотел бы пересдать вам сразу. Почему-то для него это важно… вы извините.

— Значит, опять ехать в университет? — Я позволил себе недовольную интонацию. — У меня сейчас нет машины, жена уехала на ней.

— Он сказал, что готов приехать к вам, куда скажете. Если вам удобно, домой.

— Домой?

— Если вы не против. Как в добрые старые времена.

Что-то во всем этом было для меня странно. Но отговариваться было нечем. Оставалось только согласиться — не стоило растягивать зависшую неясность. Продиктовал Евгению Львовичу подробный адрес, назначил на одиннадцать часов, просил не опаздывать — хоть на этот раз…

Я положил трубку — и лишь тут сообразил, что не задал ему самого естественного вопроса: закончится ли моя работа в университете вместе с этим нелепым перезачетом, продолжатся ли наши отношения дальше. А ведь с каких романтических грез начиналось! За весь семестр мы встречались с ректором раза два-три в главном здании, на ходу, перемолвились парой слов. Он говорил, что хочет посетить мои занятия. Времени, должно быть, не нашлось.

Знакомое чувство, что говорили опять не о том. Мы оба тогда не представляли, насколько действительно не о том, — кое-что еще предстояло понять.

20