Гудение труб и раскатный бой барабанов падали в ее уши, словно смертельное облако на поле цветов. Она снова была женщиной. Самое раздражающее. Черт побери, это был ее сон. Почему она не могла снова быть Тахионом – стройным, гибким мужчиной? Она почувствовала движение, раскачивание, которое заставило ее почувствовать себя крайне неуверенно. Она отдернула занавеску и увидела, что сидит в паланкине, водруженном на плечи четырех мускулистых мужчин. Они шагали по тропинке, вьющейся между зелеными мясистыми стеблями пугающей высоты и обхвата.
Тахион украдкой скользнула назад, подальше от угрожающей растительности, и нашла новую угрозу. Что-то позади нее, следующее словно тень. Она резко обернулась и увидела ее снова. Переливчатая вспышка. Крылья. Идеал, у нее были крылья. Она исследовала контуры одолженного лица. Оно казалось тем же самым, пока она не достигла лба и ее пальцы не нащупали мягкие, как бархат, антенны, выросшие над каждой бровью и загибающиеся вокруг головы назад.
На четвереньках она понеслась обратно к выходу из паланкина, к очевидному огорчению своих могучих носильщиков. Небольшая процессия как раз разворачивалась на поляне, и наконец она увидела то, что венчало огромные растения. Ирисы, гигантские ирисы: их лепестки склонялись словно языки изможденных собак. Поляна была усеяна мухоморами, и каждый гриб служил стулом для таких же волшебных существ, как она. Ниже, под тенью гриба были и существа другой породы. Уродливые и искореженные, они больше всего напоминали сборище приморских мутантов. Все прятались под зонтиками от света полной луны, которая плыла прямо над ними. Тахион спросила себя, в каком качестве они служили своим симпатичным, изысканным повелителям.
Но при ближайшем рассмотрении поняла свою ошибку. Изящные феи, восседавшие на мухоморах, были закованы в цепи. Паланкин повернулся и неловко стал на землю. Тахион цеплялся за подпорки крыши, словно жена, распахнувшая руки, чтоб поприветствовать давно отсутствовавшего мужа. Как только раскачивание прекратилось, она рискнула выглянуть и расстроилась, увидев, что стоит напротив гигантской жабы. Та выкатила свой язык, словно гротескную ковровую дорожку для королевской особы. Тахион вздрогнула и вжалась назад в подушки. Двое ее носильщиков заглянули внутрь и вытащили ее. Пальцы ее голых ног, казалось, сжимаются все сильней от щелчков жабьего языка, и невесть откуда взявшийся ночной ветер треплет ее легкое платье. Тахион поняла, что немного более беременна, чем она помнила или когда-либо была. Странно, она не чувствовала живота, который надувал ткань ее платья.
Жаба нахмурилась. Сказала одному из своих искривленных приспешников.
– Как я могу трахать его, если у нее это?
– Нет. Это будет мешать… Создаст преграду для члена, – последовал необычайно невежественный ответ существа.
– Тогда надо избавиться от этого. Ментальное насилие подойдет. Я заставлю ее выскрести это все.
Жаба обернула язык вокруг ее головы. Слизь капала со всей зловонной поверхности и бежала по щекам как слезы. Тах издал крик отвращения, который быстро стал криком боли, поскольку острые иглы, казалось вошли в ее мозг. Пальцы заскользили по поверхности языка. Тахион пытался сбросить его с себя. Раздался щелчок, словно ключ провернулся в замке, и исчезли и боль, и язык. Язык отпрянул далеко назад, словно свернувшаяся раненая змея. Тах уставился на огонь, пляшущий на кончиках его пальцев, и огонь, который образовал щит вокруг ее разума.
– Тогда утопите его в крови, – завопила жаба Блез, и один из гоблинов вытащил кривой нож и двинулся к ней.
Тахион застонала в отчаянии и положила руки на свидетельство ее беременности. И существо вдруг захлебнулось гейзером крови – одна когтистая рука царапала рукоять ножа, неведомым образом пронзившего его горло.
Сильная рука скользнула по талии Тахиона, и она выдохнула с облегчением, когда Изгнанник притянул ее к себе. Наконечник рапиры летал перед ними в воздухе как перо сумасшедшего каллиграфа.
– Нет, самозванец, – сказал Изгнанник. – Ребенок будет жить, чтобы сместить тебя.
Гоблины вопили и кричали, и жаба угрожающе шипела, словно тысячи кобр.
И тогда подул сильнейший ветер, лепестки ирисов посыпались как дождь, и все великое гротескное собрание кружась устремилось прочь, несомое все выше и выше в небо, пока не стало маленькими черными точками на бледном лице луны.
Тах осела в руках Изгоя, и казалось совершенно естественным обвить ее руки вокруг его шеи, чтобы поддержать себя.
– Я не позволю обидеть вас, – пробормотал он слабым и обескровленным от страха голосом.
– Помоги мне. Не позволяй им больше причинять нам вред.
Приподняв ее голову за подбородок, Изгнанник заставил ее взглянуть на него. Его дыхание сладко пахло медом и бренди. Ближе, ближе… долгожданный поцелуй…