Джоконда и Паяц

– Иди к черту! – вызверился баритон. – Что за разводняк?

– Сто тысяч зеленых, и я отдам тебе запись, – торопливо, пока абонент не отключился, добавил Роман и повторил адрес.

В трубке раздалось матерное ругательство, и все смолкло.

– Первый готов, – удовлетворенно произнес Роман. – Надо промочить горло.

На столе рядом со списком стояла бутылка коньяка и бокал. Квартиры, сдающиеся внаем посуточно, были прилично обставлены и обустроены для комфортного времяпрепровождения. Здесь было бы даже уютно, если бы не безликое «гостиничное» убранство.

Лавров глотнул коньяка. Сегодня еще можно. Завтра уже нужно быть трезвым и собранным. Если, конечно, Паяц попадется в расставленные сети. Он не глуп, этот Клоун.

Хоккеист Кольцов тоже долго не отвечал. Хоть бы он не сбросил звонок.

Спортсмен не сбросил. Его голос казался растерянным и далеким, как глухое эхо.

– Алло…

Лавров слово в слово повторил то, что перед этим говорил Метелкину.

– Журналист? – узнал его Михаил. – Совсем сбрендил? Какая еще запись? Ты че несешь? Опять пугаешь? Бабла срубить надеешься? Не на того напал.

– Сто тысяч баксов, – назвал сумму Роман и повторил адрес. – Завтра в семь. Иначе я передам запись в полицию.

– Пошел ты…

– Знаешь, я ведь могу разозлиться и выложить эти кадры в Интернет.

Кольцов что-то невнятно пробормотал и бросил трубку.

– И на том спасибо, – улыбнулся сыщик, потягивая коньяк. – Второй готов.

Третьей в списке стояла Светлана Артынова.

– Вы? – удивилась она Лаврову. – Что вам нужно? Оставьте меня в покое наконец.

– Я приготовил вам сюрприз. Вы любите кино?

– Я люблю театр, – насторожилась декораторша. – А вам все неймется? Про Артынова я больше ни слова не скажу. Он умер. О покойных плохо не говорят.

– Мне удалось заснять сенсационный материал о вашем бывшем муже. Я тайком установил в его мастерской скрытую камеру. Я не предполагал, что произойдет убийство, и…

– Что? – перебила Светлана. – Что вы… сказали?

– Убийца не знал о камере.

– Боже… – вырвалось у нее. – Вы лжете!

– Помилуйте. Как я могу? Сто тысяч долларов, и запись ваша.

– Вы… негодяй! Мерзавец!

– Я только хочу заработать. Редко выпадает такая удача.

Декораторша издала сдавленный стон и замолчала. Было слышно, как она плачет. Такой реакции Лавров не ожидал, но продолжал гнуть свою линию. Назвал адрес съемной квартиры и пригласил Светлану на деловую встречу.

– Не убивайтесь вы так, – с напускным сочувствием произнес он. – Это просто сделка. Ничего личного. Жду вас с деньгами.

– Да… – еле слышно ответила она. – Вы уже смотрели… запись?

– До завтра.

Он отключился первым, представляя ее злое заплаканное лицо. Еще бы. Декораторша, небось, думала, что ловко замела следы. Любопытно, дома она смывает грим или продолжает изображать женщину-вамп?

Последним в его списке значился Рафик. Лавров не видел смысла звонить ему, но не посмел нарушить договоренность с Глорией. Она согласилась не включать в список только Павла Майданова. Будь тот убийцей, вряд ли стал бы возвращаться на место преступления.

Глория чувствовала ответственность за судьбу Павла. Если бы не «лунный камешек», который отбил у парня тягу к спиртному, он бы не сорвался и не пустился во все тяжкие. Его любовные признания не что иное, как попытка заполнить пустоту в душе. А желание отомстить за сестру – шаг отчаяния, компенсация собственной никчемности. Раньше Павел заливал проблемы водкой, теперь же они навалились на него всей своей массой. Глория считала, что не без ее «помощи». То, что, решившись наказать Артынова, Павел облачился в костюм Клоуна, – не случайное совпадение. Это подсказка. Тень Паяца, которая ложится на все вокруг.

Похожие угрызения совести Лавров испытывал по отношению к Рафику. Сначала он пошел на поводу у школьного товарища, потом заподозрил его в убийстве и собирается подвергнуть сомнительному эксперименту.

– Хороший же я друг, – проворчал Роман.

Добравшись до конца списка, он перестал верить в успех. Никто из подозреваемых пока не выдал себя. Даже Светлана, у которой сдали нервы, не запаниковала и не совершила ошибки, на которой ее можно было бы подловить. Пожалуй, у нее хватит самообладания и дальше не поддаться на провокацию.

Разговор с Рафиком представлял для Лаврова наибольшую сложность. Как объяснить товарищу, почему он до сих пор молчал про камеру? Особенно после убийства Артынова?

– Ладно, выкручусь, – вымолвил он, набирая номер художника. – Не впервой.

– Рома, ты? – обрадовался Рафик.

– Привет, старик. Как дела?

– Хуже некуда, – пожаловался тот. – Следователь меня замучил вопросами. С кем общался Артынов? Кто к нему приходил? Были ли у него враги?

– Надеюсь, ты не проболтался обо мне?

– Держусь, – заверил его художник. – Молчу как рыба. Не волнуйся. Я себе не враг. Кстати, мне запретили выезжать из города.

– А ты взял билеты на Мальдивы?

– Шутишь?

– Мне не до шуток, старик.