Джон Браун

— Вы знаете о моей судьбе, знаете, что я делал в Канзасе, знаете, что я потерял в этой борьбе сына, — отвечал Браун, — я не намерен подвергаться такому допросу. Если вы решаете дать мне деньги и оружие, дайте их без всяких условий и ограничений.

После долгого спора комитет постановил выдать капитану Джону Брауну двадцать пять кольтов флотского образца, двенадцать ящиков одежды для экипировки шестидесяти человек, пять тысяч долларов для любых мер обороны в случае, если такие меры окажутся необходимыми.

Для оборонительных мер этого, может быть, было и достаточно, но не для тех планов, которые лелеял Браун. Чтобы осуществить то, что он задумал, ему нужно было по крайней мере в пять раз больше денег и во много раз больше оружия.

Он снова выступил перед Объединенным комитетом по федеративным делам при Массачусетском законодательном собрании. На заседании обсуждался вопрос о материальной поддержке массачусетских переселенцев в Канзасе. Однако обсуждение вопроса было отложено на неопределенное время, и Браун ушел с заседания в тоске и ярости. Нет, он все-таки добьется своего!

И вот начинается целая серия его поездок и выступлений. Он выступает в школах, ратушах, церквах. Он побывал и в своем родном штате Коннектикут. Почти всюду он начинал свою речь так:

— Только с большой жертвой для своего самолюбия я выступаю перед вами. Но я поставил целью своей жизни собрать в свободных от рабства штатах около двадцати пяти тысяч долларов, чтобы иметь возможность продолжать борьбу за свободу.

В Ворчестере Брауну удалось получить пушку и две винтовки. В Спрингфилде он собрал сто пятьдесят долларов, в Хартфорде — шестьсот, на трех собраниях в Келлинсвилле и Кантоне — всего восемьдесят долларов. Пожертвования собирались туго. А между тем канзасские комитеты и благотворители Новой Англии начинали уже волноваться и запрашивать: почему капитан Джон Браун остается здесь, когда ему давно надлежит быть в Канзасе? Они дали ему все, что нужно для обороны, чего же он медлит? Как только наступит весна, в Канзас из пограничных штатов снова хлынут банды рабовладельцев. Капитан Браун должен стоять на страже границ Канзаса!

Джон Браун отвечал, что он еще не готов, но что скоро выедет в Канзас. Его план принимал все более определенные очертания. Теперь он ясно видел свою цель. В Коллинсвилле он повидался с кузнецом Блейром. Придя в мастерскую, он вытащил из-за голенища и показал Блейру кортик, который был с ним в одном из сражений. Кузнец внимательно осмотрел острие:

— Славная штучка. Сделать такую шестифутовую, так можно идти против любого оружия.

Браун повернул к нему внезапно оживившееся лицо:

— Отличная мысль, мистер Блейр. Я тоже думаю, что такие штуки очень могли бы пригодиться нашим переселенцам в Канзасе. Они были бы по руке даже женщинам. Можно было бы обороняться такими пиками от нападения рабовладельцев. Сколько вы возьмете, мистер Блейр, за такие наконечники для пик, если делать их оптом, скажем, пятьсот или тысячу?

— Если тысячу сразу, я сделал бы их вам по доллару за штуку, мистер Браун.

Так в коллинсвиллской кузнице был заключен договор: кузнец Блейр обязывался изготовить для мистера Брауна из Канзаса тысячу наконечников для пик по доллару за штуку. Блейр подписал условие с большим удовлетворением: и заказ был выгодный, и, кроме того, в деле аболиционизма теперь была и его доля.

Браун заехал на несколько дней домой, в Северную Эльбу. Дом показался ему постаревшим и как-то осевшим набок. Молчаливая и деловитая Мэри растила младших девочек — последнее, что у нее осталось от семьи. Слава мужа мало трогала ее, но она видела, что он живет полной, напряженной жизнью и счастлив.

Белая длинная борода делала Брауна стариком, но голос его звучал молодо, глаза блестели. Он же увидел перед собой усталую женщину в поношенном платье, с гладко зачесанными сухими волосами. Холодок отчуждения прошел между ними: слишком долго они не виделись. Но все же она была матерью его детей, и он расспрашивал ее о доме, о дочерях, об огороде. Когда-то это был мир, удовлетворявший его, теперь он казался ему слишком личным и мелким. Он пробыл недолго, бегло поцеловал всех на прощанье и оставил немного денег.

…Разбухшая от записей книжка лежала в сюртуке Джона Брауна. Пройдет несколько месяцев, и книжка эта попадет в руки суда. Что он записывает в ней, этот старый фермер?

«Должен вернуться на Запад, не обеспечив себя всем необходимым. Я должен вернуться, не обеспечив даже достаточного количества снаряжения для моих людей, не говоря уже об их прокормлении. Когда я вернулся, мне уже нечем было рисковать, и я не мог идти на дальнейшие жертвы, кроме выпрашивания милостыни, что я и делал, как это ни унизительно. Должен вернуться на Запад, чтобы сохранить расположение комитета. Когда я пойду походом в Африку, сочувствие и поддержка этих людей будет мне очень необходима. Тоска на сердце».

И дальше он старательно выписывает:

«Черкесия: около 560 000. Швейцария — 2 032 030. Партизанская война. см. Жизнь лорда Веллингтона, стр. 71 по 75, см. также стр. 302, некоторые ценные указания.