Джон Браун

"Дорогой друг, если моя жена приедет сейчас сюда, это только расстроит ее, прибавит мне горя и никак не может подействовать на меня хорошо. Убедите ее остаться дома, хотя бы до тех пор, пока я не дам ей знать о себе. Дома она найдет в тысячу раз больше утешения, чем где бы то ни было. Ее присутствие здесь только увеличило бы мои страдания. Я прошу ее быть спокойной и послушной и не поступать опрометчиво. Я ни в чем не нуждаюсь и чувствовал себя вполне бодрым, пока не услышал, что она собирается сюда. Я прошу ее сдерживаться и оставаться на месте до последних дней этого месяца, не поддаваясь чувству жалости. В этом деле я лучший судья, чем кто бы то ни было. Пожалуйста, перешлите это письмо при первой же возможности моей жене.

В а ш д р у г Д ж о н Б р а у н".

- Все погибло, - сказал Хиггинсон, передавая письмо Мэри Дэй.

Сутулая женщина молча прочла то, что написал ее непреклонный муж. Рот ее вздрагивал, и тяжелая, не женская морщина перерезала ее лоб.

- Видите, я лучше всех знаю Джона, - сказала она почти неслышно, - он не хочет, чтобы его что-нибудь отвлекало в последние минуты. Но он еще позовет меня, я уверена.

И Мэри Дэй поехала в Филадельфию, чтобы оказаться поблизости, когда муж позовет ее к себе.

Этот день наступил. Она получила письмо, помеченное чарльз-таунской тюрьмой, со следами пальцев тюремщика.

"Мэри, если ты готова перенести свидание со мной перед моим концом и приехать сюда, чтобы собрать останки наших дорогих сыновей и твоего мужа (виргинцы позволят тебе это), прошу тебя, приезжай".

Что-то сдавило ей горло, когда она писала прошение на имя губернатора Уайза:

"Прошу о выдаче мне смертных останков моего мужа и сыновей для приличествующего погребения их среди их родственников. Мэри Браун".

Утром 1 декабря будущая вдова капитана приближалась уже к Чарльз-Тауну. В карете сидел капитан милиции, по бокам и сзади скакали десять кавалеристов. Так приказал губернатор. Даже одинокая женщина, погруженная в свое горе, казалась ему опасной.

В конторе тюрьмы ее обыскали. Руки тюремщиков скользили по ее платью, по волосам. Она покорно поворачивалась, безучастная ко всему, кроме одного, - мысли о нем. Наконец длинный серый коридор. Тюремщик останавливается перед дверью No 18. Поворачивается ключ, и Мэри Дэй видит своего мужа.

На нем незнакомая ей куртка, и борода его стала еще длиннее. Он делает два шага ей навстречу, звенят кандалы, он неловко подхватывает их рукой.

- О Джон!

- Мэри!

Они держатся за руки, едкие слезы мешают им глядеть друг на друга.

Браун бережно усаживает жену на табурет, он говорит ей, что совсем спокоен.

- Я прожил долгую жизнь, Мэри. Все, что случилось, - к лучшему...

Голос мужа доносится до нее словно сквозь глубокую воду.

- Я привезла тебе теплые носки, - говорит она машинально.

Браун радуется этому проявлению жизни в ней. Он расспрашивает ее о доме, о детях. Оставили ли они под паром восточное поле? А изгородь исправлена? Когда пойдет в школу Нэл? Он хотел бы, чтобы все его дети получили хорошее образование.

Мэри Дэй трогает рукой его кандалы.

- Это будет завтра, Джон?

Он уклоняется от ответа.

- Скажи, Мэри, ты проклинаешь меня за ту жизнь, которую я тебе создал?

Жена качает головой. Нет, она с самого начала знала, что свобода потребует от нее многих жертв...

- Это будет завтра, Джон? - настойчиво повторяет она.

Он не успевает ответить. За дверью раздаются шаги.

- Свидание окончено. Карета ждет вас, миссис Браун.

- Подождите, - возбужденно говорит капитан, - разве жена не останется со мной всю эту последнюю ночь?!

- Нет, губернатор не разрешил, - отвечает за дверью равнодушный голос, - есть распоряжение губернатора отправить миссис в Ферри.

Внезапное бешенство овладевает Брауном.

- Распоряжение! Распоряжение на эту ночь!! - кричит он в исступлении. - Какой дьявол хочет разлучить меня с женой!.. Я не позволю этого!..

Он кричит и бьет кулаками в железную дверь. Кандалы впиваются ему в ноги, кулаки разбиты, но он ничего не чувствует, он слепо бьет и бьет по железу, одна из ран на голове вдруг открывается, и кровь заливает ему глаза.

- Джон! - Мэри Дэй кладет ему руку на плечо.

Этого достаточно. Так же внезапно, как пришло бешенство, приходит спокойствие.

Он целует жену.

- Иди, Мэри. Все хорошо. Прощай.

- О Джон... прощай.

- Зачем ты едешь в Ферри?

Мэри Браун бледнеет. Капитан зорко смотрит на нее.

- Зачем ты едешь туда?

- Там... я буду ждать... тело, - запинаясь, говорит женщина.

И Джон Браун понимает, что "тело" - это он.

35. КАЗНЬ

Прижавшись к решеткам камер, пять заключенных слушали шаги своего капитана. Около каждой из дверей шаги на секунду замедлялись, и ясный голос говорил:

- До свиданья, друзья...