Джон Чивер

БАС. Во время чтения романа я продолжал недоумевать, каким образом эта разваливающаяся конструкция могла завоевать успех у читателя, получить Общенациональную премию за лучшую книгу (1958), принести автору членство в престижном Институте искусства и литературы. И лишь в главе 34-й я нашел возможное объяснение. Сто лет спустя после войны за освобождение негров в Америке XX века началась скрытая гражданская война за освобождение от клейма позора адептов однополой любви. Среди образованных людей все сильнее нарастало стремление защитить гомосексуалистов от гонений, помочь им обрести человеческое достоинство. В главе 34-й с большим сочувствием описаны гомосексуальные порывы, пережитые Коверли Уопшотом, а потом — и его отцом. «В том, кто любит, нет места для глупости и злобы», — говорит Уопшот-старший. Мне кажется, роман Чивера вынесло к славе таким же ветром, каким в свое время была вознесена «Хижина дяди Тома».

ТЕНОР. Действительно, в начале 34-й главы автор честно предупреждает, что в ней речь пойдет о гомосексуализме, и предлагает тем, кого это не интересует, пропустить ее. Так прямо коснуться этой темы до Чивера посмел только Джеймс Болдуин в книге «Комната Джованни», но ее действие разворачивается во Франции. Когда молодая жена оставила Коверли Уопшота, он чувствовал себя очень одиноким. И ухаживания молодого начальника, его приглашение отправиться вместе на десять дней в Англию взволновали его. «В его глазах мир должен был быть таким местом, в котором подобный порыв не подвергался бы осуждению». Но секунду спустя он представил себе, как, поддавшись порыву, он утратит любовь всех прелестных женщин, которых ему предстоит встретить в жизни, и отшатнулся от соблазнителя. Спору нет, невидимая гражданская война продолжается и в наши дни, и в ней по-прежнему можно погибнуть, как это убедительно показано в фильме «Горбатая гора».

БАС. Соблазны кинематографа не миновали Чивера. Он боялся Голливуда, он видел череду писателей, чей талант был размыт служением целлулоидному идолу. Но безденежье донимало так сильно, что в конце 1960 года он принял предложение киностудии Фокс писать киносценарий по роману Лоуренса «Пропавшая девушка». Оказавшись оторванным на шесть недель от семьи, он задыхался от одиночества в роскошном номере гостиницы в Беверли-Хиллз и счастлив был встретить старого знакомого по Дому творчества в Яддо. В дневнике появилась запись: «Провел ночь с К. К чему это может привести? Может быть, грех произошел от стечения обстоятельств. Ведь это случалось всего три раза в моей взрослой жизни. Я знаю свою неуправляемую натуру и пытаюсь удерживать ее рамками творчества. Искренне надеюсь, что это не повторится… Надеюсь, я не принесу боли тем, кого люблю».

ТЕНОР. Страх разоблачения преследовал Чивера всю жизнь. Но в конце 1950-х гомофобия в стране поднялась на новую ступень. В штате Массачусетс однополая любовь считалась «отвратительным и постыдным преступлением против природы» и каралась тюремными сроками. Коллега Чивера по Совету управляющих колонии Яддо, профессор Арвин, попал в тюрьму за то, что у него нашли порнографические открытки гомосексуального характера. Семнадцатилетняя Сьюзен спросила у отца, как это могло случиться и почему этих людей преследуют так жестоко. Он не нашелся, что ответить, и вышел из комнаты сердитый и подавленный.

БАС. После рождения третьего ребенка арендованный домик в окрестностях Нью-Йорка стал тесен семейству Чиверов, и решено было переезжать. Городок Оссининг на левом берегу Гудзона привлек их внимание своими живописными улочками, обвивавшими прибрежные холмы. Вопрос, как всегда, уперся в деньги. С конца 1940-х Мэри получала каждый квартал небольшие суммы из наследства, оставленного ей умершей бабушкой, но гордый супруг отказывался принимать эти деньги для хозяйственных нужд. Теперь накопленные десять тысяч пошли на уплату аванса, и в начале 1961 года семья вселилась в двухэтажный дом, окруженный вязами, имевший посреди участка пруд с игрушечным домиком для уток, фруктовый сад, луг и живые изгороди из тиса. Мэри была счастлива, а Джон говорил, что выплаты банку заставят его в течение ближайших двадцати лет писать по рассказу в неделю, а вечера тратить на сочинение пьес и сценариев.

ТЕНОР. Несмотря на расширение жизненного пространства, миру в семье не суждено было установиться. Подросшая Сьюзен больше не обливалась слезами, слушая попреки отца, а отбривала его репликами, отточенными в долгой семейной войне. «У тебя в разговорах всегда звучало только две струны, — говорила она. — Одна — история наших предков, другая — твое детское чувство удивления перед миром. Но теперь обе струны порвались». Или: «Ты говоришь не то, что думаешь, и думаешь не то, что говоришь». Когда в доме гостил ее друг-студент, Чивер следил, чтобы они спали в разных комнатах, требовал, чтобы не обнимались на диване в гостиной.