Джон Фицджеральд Кеннеди

Несмотря на свой имидж энергичного государственного деятеля, на обещания «заставить страну двигаться вперед», Джон Кеннеди не был настоящим лидером. Он впервые столкнулся с применением физического насилия против участников десегрегационных акций, и его первоначальной реакцией было раздражение. Он справедливо возмущался, что никто раньше не сообщил ему о «рейдах свободы». Но больше всего он был обеспокоен тем, что назвал «этой проклятой возней с гражданскими правами» и тем, как она отразится на его отношениях с представителями южных штатов в Конгрессе и насколько повредит международной репутации США [325]. Когда стало ясно, что скоро начнутся новые «рейды свободы», президент попытался связаться с губернатором Алабамы Джоном Паттерсоном, который не отвечал на его звонки. Президент поручил решение проблемы министру юстиции. Роберт Кеннеди, в конце концов, дозвонился до Паттерсона, который пообещал защитить участников «рейдов свободы», но не выполнил своего обещания. После того как был избит и попал в больницу Джон Сайгенталер, помощник министра юстиции, посланный на юг как переговорщик, Роберт Кеннеди направил туда федеральных маршалов, которые должны были находиться в автобусах для защиты протестующих. Но и они не смогли остановить волну насилия [326].

«Рейсы свободы» ознаменовали начало нового этапа в развитии движения в защиту гражданских прав и поставили новые задачи перед Джоном и Робертом Кеннеди, которые в первые месяцы президентства Джона не уделяли должного внимания расовым проблемам.

По настоянию брата президент не делал публичных заявлений о событиях в Алабаме. В частном порядке он позвонил Харрису Уоффорду и попросил его «отменить [мероприятие]… Остановите их. Уберите ваших друзей с этих автобусов». Такое задание, однако, было не по силам не только Уоффорду, но и самому президенту [327]. Со своей стороны Роберт Кеннеди сказал судебным исполнителям, что он «очень, очень расстроится, если эта группа не сможет продолжать свои поездки». Насилие, особенно избиение Сайгенталера, привело министра юстиции в ярость. Но он тоже продолжал уговаривать организаторов «рейсов свободы» воздержаться от дальнейших поездок. Временами казалось, что он склонен возлагать вину за происходящее больше на участников акций, чем на тех, кто их избивал. «Хотел бы я знать, болит ли у них душа за свою страну. Знают ли они, что один из них выступает против атомной бомбы, — да, он даже устроил протест в тюрьме… Сейчас любые необдуманные действия, дискредитирующие нашу страну, могут значительно усложнить миссию президента», — сказал он, имея в виду предстоящую встречу Кеннеди с Хрущевым [328].

Через пять дней после кровавых событий в Алабаме президент Кеннеди впервые выступил с официальным заявлением о ситуации в южных штатах, сказав, что она «порождает у меня глубокую тревогу, которую не могут не разделять большинство граждан штата Алабама и всей Америки». Он обратился к властям штата с призывом предотвратить насилие в будущем.

Но Кеннеди практически не выразил поддержки участникам «рейсов свободы». «Я бы также хотел надеяться, что любой житель или гость штата Алабама будет воздерживаться от действий, могущих так или иначе спровоцировать новые вспышки насильственных действий», — продолжил он [329]. Когда декан юридического факультета Йельского университета Юджин Ростоу стал убеждать президента десегрегировать все общественные помещения, Кеннеди с возмущением отказался. «Что он, черт возьми, от меня хочет? Я и так сделал больше для обеспечения гражданских прав, чем любой другой американский президент в истории. Никто не мог бы сделать больше!» — взорвался он гневной тирадой, как только Ростоу ушел [330]. Во втором послании «О положении в стране» он торжественно обещал высадить американцев на Луну, но ни словом не упомянул, ни события в Алабаме, ни вообще гражданские права [331].

* * *

Тем не менее, после «рейсов свободы» братья Кеннеди стали серьезнее относиться к движению за гражданские права, сознавая, что это движение будет только нарастать, год за годом набирая силу. Пока президент еще медлил и в своих действиях руководствовался прагматизмом, расчетом и осторожностью, Роберт Кеннеди быстрее принял реальность и постепенно увлекся своей ролью в поддержке движения, исполняя ее с тем же пылом, с каким когда-то организовывал предвыборную кампанию своего брата.