Джон Фицджеральд Кеннеди

На Кеннеди работал не только отлично смазанный механизм его кампании, ему помогали также проблемы и ошибки его соперника, а их у Ричарда Никсона было более чем достаточно. Вскоре после выдвижения его кандидатуры в президенты он повредил колено, рана инфицировалась, он две недели пролежал в больнице и до конца кампании чувствовал себя слабым и больным. Никсон пообещал посетить все пятьдесят штатов, но оказалось, что выполнение этого обещания заставляет его терять время на малые штаты, победа в которых ему уже и так обеспечена, вместо того, чтобы летать в «колеблющиеся» штаты, где еще можно было изменить ситуацию в свою пользу. Хорошо отдохнувший Кеннеди почти полностью сосредоточился как раз на важных «колеблющихся» штатах, в то время как Никсон, изможденный и охрипший, носился с одной встречи на другую во всех.

Еще большую проблему Никсону создавали его отношения с президентом Эйзенхауэром, который оставался самым популярным политиком в стране. В целом Никсон хотел обойтись без поддержки президента, считая, что ему необходимо самостоятельно заявить о себе как о лидере. Но мнение президента о вице-президенте оставалось важным моментом кампании. Какое-то время Эйзенхауэру удавалось уклоняться от ответов на многочисленные вопросы прессы о том, что сделал Никсон в роли вице-президента и какие решения он принял. Эйзенхауэр справедливо заметил, что вице-президент не принимает решений, поскольку это прерогатива президента. Но его продолжали одолевать вопросами, и, в конце концов, президент допустил оплошность. В ответ на просьбу корреспондента «привести пример какой-нибудь значительной идеи, [поступившей от Никсона], которую вы потом использовали», раздраженный Эйзенхауэр огрызнулся: «Если вы мне дадите неделю, я, возможно, и вспомню. А так не припоминаю». Позже он извинился за сказанное, но так и не признал участия Никсона в предложении каких-либо решений [142].

Важнейшим событием предвыборной кампании 1960 года были первые президентские дебаты. Как у Кеннеди, так и у Никсона были причины не хотеть в них участвовать хотя бы потому, что практика проведения прямых телевизионных дебатов была беспрецедентной, и никто не знал, чем они могут обернуться для кандидатов.

Кеннеди очень рисковал, поскольку любая допущенная им серьезная ошибка могла свести на нет его шансы на победу. Закаленный в спорах с политическими оппонентами Никсон был уверен в своих силах, не осознавая, что его опытность могла обернуться против него. Советники Никсона настаивали, чтобы он отказался от дебатов, которые, по их утверждению, были выгодны только Кеннеди, но Никсон их не слушал. Позже, в первых из своих многочисленных мемуаров он писал: «Я чувствовал, что мне совершенно необходимо не просто согласиться на публичную дискуссию, а с энтузиазмом приветствовать возникшую возможность. Если бы я отказался, меня можно было бы обвинить в трусости и нежелании защищать репутацию администрации президента и свою собственную» [143].

Опросы общественного мнения перед дебатами показывали, что борьба шла на равных. После четырех раундов ситуация осталась столь же напряженной. Конечно же, первый раунд был определяющим, так как избиратели впервые имели возможность сравнить двух стоящих перед ними кандидатов. Особое значение событию придавал размер телевизионной аудитории, на то время почти невероятный — 70 миллионов зрителей, или практически три четверти взрослого населения Америки [144].

Кеннеди начал с тезисов, которые он постоянно повторял на протяжении всей своей долгой кампании: Америка стоит перед угрозой распространяющегося по планете коммунизма; только сильная и процветающая Америка сможет гарантировать сохранение свободы. «Я должен заявить с полной ясностью, что, по моему мнению, мы не делаем всего возможного. Как американца, меня не удовлетворяют темпы нашего прогресса», — говорил он. Дальше шел список невыполненных обязательств и нереализованных возможностей: нестабильная экономика, «производственные мощности сталелитейной промышленности используются всего на пятьдесят процентов», дети голодают, школьное образование ухудшается. «Меня не удовлетворяет то, что не все американцы в полной мере пользуются своими конституционными правами», — продолжал он, обращаясь к проблеме расовой сегрегации и дискриминации, которую избегал затрагивать во время предварительных выборов. «Я думаю, что мы способны на большее», — снова и снова повторял он. «Я не хочу мириться с тем, что даром пропадают таланты хотя бы одного американца» [145].