Джон Фицджеральд Кеннеди

Со временем вера в президента-легенду только усиливалась. После его гибели постоянный корреспондент New York TimesДжеймс Рестон писал: «То место, о котором он мечтал и которое ему не было суждено получить в истории, он занял в легенде» [502]. Два десятилетия спустя журналист Теодор Уайт признался в мемуарах: «Мне до сих пор трудно объективно оценивать Джона Ф. Кеннеди. В моей памяти, как и в памяти почти всех, кто его знал, остался чистый и полный благородства образ. Я словно вижу его, взбегающего, как всегда, почти вприпрыжку, по трапу самолета. Вот он повернулся, быстро поднял руку, помахал толпе и исчез внутри. Его движения совершенны, как у балетного танцора. Воспоминания об удовольствии от совместного с ним путешествия мешают объективному историческому анализу» [503].

* * *

Темные стороны личности Кеннеди проявлялись в общественном сознании гораздо медленнее. Только в конце 1960-х годов он покинул страницы книги Виктора Ласки, чтобы начать массированное наступление на общественное мнение. Постепенно хуливших Кеннеди консерваторов сменили столь же непримиримые критики слева. Так, некоторые историки и политологи стали утверждать, что политика Кеннеди вела к ужесточению, а никак не к смягчению Холодной войны, и что он своими действиями способствовал эскалации войны во Вьетнаме. Когда стало известно, что Кеннеди иногда старался сдерживать акции в защиту гражданских прав, и не остановил попыток Эдгара Гувера дискредитировать лидеров движения (в частности, Роберт Кеннеди знал о том, что ФБР прослушивает телефонные разговоры Кинга), свое разочарование выразили некоторые ветераны борьбы против расовой дискриминации. Беспокойство общественности вызвала также информация о тайных противозаконных и аморальных действиях на Кубе, поддерживаемых администрацией Кеннеди [504].

Эта отрезвляющая информация, опровергающая официальную легенду, коснулась и личности самого Кеннеди. Наступила эра повышенного внимания публики к поведению общественных деятелей в быту, и ставшие широко известными подробности частной жизни Кеннеди шокировали многих американцев, которые увидели в них проявление не только безрассудства, но и нравственной пустоты. Появилась целая серия книг, рисующих ограниченного и плохо воспитанного человека, весьма отличающегося от того президента, которого помнило большинство американцев. «Сегодня риторика Кеннеди звучит безвкусно», — писал Гарри Уиллс в «Заточении Кеннеди». — «Дело не только в том, что настали другие времена, и изменилась мода… Кеннеди не отпустил на волю хваливших его интеллектуалов — он развратил их. Он потакал их наихудшим порокам» [505]. Журналист Бен Брэдли, бывший когда-то близким другом Кеннеди, в мемуарах отмечал, что был в смятении, узнав о любовных похождениях президента и столкнувшись с частыми проявлениями его невоспитанности. [506] В 1970-е годы английский писатель Малколм Маггеридж, не стесняясь в выражениях, констатировал: «Джон Ф. Кеннеди, как теперь становится ясным, был ничтожеством — восковой фигурой с дорогим программным управлением, продуктом, созданным камерой, микрофоном и отделом по связям с общественностью, а его карьера при более пристальном рассмотрении достойна отражения не в истории, а в газетном комиксе» [507]. И. Ф. Стоун в 1973 году написал: «Сейчас он просто оптическая иллюзия» [508]. Спустя годы после его смерти даже некоторые его друзья и знакомые стали испытывать сходные чувства. Историки, журналисты и иные пишущие о Кеннеди скептики (среди них Герберт Пармет, Генри Ферли, Питер Коллиер, Дэвид Горовиц, Ричард Уолтон, Томас Ривз и даже некоторые друзья и коллеги, такие, как Харрис Уоффорд) подвергали сомнению его общепринятый образ [509].

Некоторые критики пошли еще дальше и создали образ личности, в которой злобность сочеталась с ограниченностью. Кеннеди описывали то как человека, «страдающего маниакальным стремлением к власти и славе», то как «живое воплощение того, как посредственность может взобраться на карьерную вершину», то как руководителя, полностью лишенного «глубины и серьезности» [510]. В «Темной стороне Камелота» Сеймур Херш охарактеризовал Кеннеди как «человека, личностные слабости которого ограничивали его способность исполнять обязанности президента … Мужчины и женщины, сильные и самодостаточные в других отношениях, испытывали благоговение, очарованные им, и … наперегонки пытались угодить самому харизматичному лидеру в истории нашей страны. Многие из них ослеплены до сих пор» [511].

* * *