Джон Фицджеральд Кеннеди

Для устранения всех препятствий на пути к окончательному преодолению кризиса потребовалось еще несколько недель. Еще не раз возникали напряженные моменты, но в целом Кубинский кризис близился к завершению. Через три недели, во время пресс-конференции 20 ноября, Кеннеди публично объявил об успешном выполнении соглашений: «По имеющимся на настоящий момент данным, все известные нам ракетные установки на Кубе были демонтированы. Ракеты и вспомогательное оборудование погружены на советские суда… Оглядываясь на ситуацию, сложившуюся всего четыре недели назад, мы не можем не выразить благодарность странам западного полушария за их единство, нашим союзникам во всем мире — за их поддержку, американскому народу — за его спокойствие и решимость» [405].

* * *

Действия администрации Кеннеди по разрешению кубинского кризиса считается его самым крупным достижением на посту президента, чему в немалой степени способствовали полные восторга отзывы его коллег, друзей и сторонников. «Президент, как никто другой, осознавал всю тьму и ужас открывающейся перед нами бездны», — вспоминал Артур Шлезингер в 1965 году [406]. «Уже одним только этим он заслужил достойное место в истории», — отметил Гарольд Макмиллан, который был премьер-министром Великобритании на протяжении почти всего времени президентства Кеннеди. Макмиллан назвал разрешение кубинского кризиса «одним из величайших поворотных пунктов истории» [407]. Вскоре после событий Роберт Кеннеди писал: «В дискуссиях во время кризиса принимали участие от десяти до двенадцати умных и энергичных людей, но половина из них, оказавшись в тот момент на месте президента, с большой вероятностью ввергла бы нас в пучину страшной войны» [408]. Журналист NBC News Эли Абель, автор первого серьезного отчета о ракетном кризисе, так подытожил действия президента: «Кеннеди сумел проложить правильный курс, умело лавируя между войной и капитуляцией, ни на минуту не забывая, что Хрущев — тоже политик, и его ни в коем случае нельзя ставить в такое положение, в котором он рисковал бы потерять репутацию в собственный стране. …» [Позже Кеннеди говорил: ] «Защищая собственные жизненные интересы, ядерные державы должны, прежде всего, избегать ситуаций, в которых противник будет поставлен перед выбором между унизительным отступлением и началом ядерной войны» [409].

Долгое время никто не сомневался в правильности этой точки зрения. Но через десять лет после смерти Кеннеди появилась иная, куда более критическая, интерпретация произошедшего. Некоторые историки и аналитики стали утверждать, что ответственность за появление советских ракет на Кубе лежит на самом Кеннеди. По их мнению, именно события в Заливе Свиней вызвали ракетный кризис. Русские ракеты были размещены на Кубе не потому, что кто-то планировал нападение на США, а с целью защитить остров от весьма реальной и постоянно присутствующей угрозы американского вторжения. Другие исследователи связывали возникновение кубинского кризиса с одержимостью Кеннеди идеей Холодной войны и его склонностью к созданию конфликтов. Он считал, что должен проявлять «жесткость» несмотря на возникающие вследствие этого чрезвычайно опасные ситуации. Кеннеди упорно отказывался пойти на компромисс, и убрать из Турции американские ракеты, которые не представляли особой стратегической важности для США. (Эти ракеты находились гораздо ближе к советской границе, чем кубинские — к американской.) В 1959 году в частной беседе Эйзенхауэр, при котором ракеты «Юпитер» и были установлены в Турции, признал, что «в военном отношении эти действия можно приравнять к размещению советских ракет средней дальности на Кубе или в Мексике. Опять же в неофициальной обстановке, он сказал, что Хрущев был абсолютно прав, обвинив США в провокационных действиях, и что, если бы подобным образом повел себя Советский Союз, США сочли бы необходимым прибегнуть к военной силе» [410]. Эйзенхауэр был удивлен, что Хрущев не протестовал.

Некоторые историки утверждают, что Кеннеди, в отличие от Эйзенхауэра, не сумел понять причин поведения Хрущева. Один из них, Ричард Уолтон, заявил, что стремление Кеннеди показать себя настоящим «мачо» заставило его «развязать антикоммунистическую кампанию, чреватую куда более серьезными последствиями, чем любые политические действия его предшественника Эйзенхауэра». По утверждениям еще одной группы историков, не Кеннеди, а Хрущев рисковал своим положением (и действительно вскоре лишился всех постов), чтобы избежать ядерного конфликта. С точки зрения Уолтона, «если бы Хрущев так себя не повел, очень возможно, что [после обмена ядерными ударами] президента Кеннеди некому было бы прославлять» [411].