Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)

Из сумрака поднялись осколки кристаллов, вытягиваясь по направлению к седым горам, словно громадные сломанные зубы бога, которые разбросало по земле. Некоторые вздымались на сотни метров в светлеющее небо, другие упали друг на друга, будто в поисках опоры. Среди разрушенных каменных строений виднелись груды искореженного металла и обломков. По открытым участкам и вокруг островков мусора вились разломы, на дне пологих пепельных берегов поблескивала вода. Вдалеке Ктесию удалось разглядеть покрытую рябью черную полосу, которая тянулась насколько мог видеть глаз.

+Море… — невольно послал он. Ариман медленно кивнул, не сводя взгляда со свалки кристаллов и пепла. Теперь Ктесий видел в руинах разрывы, линии и углубления, которые разделяли большие холмы обломков. — Значит, это…+

+Тизка+, — подтвердил его догадку Ариман.

Ктесий моргнул. Над пеплом и руинами вознесся еще один город, светлый и сияющий. От хрустальных боков пирамид слепящими стенами отражался солнечный свет. Между зданиями из мрамора вились мощеные плитчатые дороги. С вершин исчезающих в небесах храмов взирали бронзовые статуи. А затем пришло пламя и рев десантных капсул, падающих с затянутого дымом неба. Из сердец пирамид взвились пожары, а проспекты превратились в реки бегущих людей и оружейного огня. Ктесий вновь моргнул, и воспоминания растаяли. Сверкающие пирамиды стали грудами разбитого стекла, а костры остыли до пепла.

«Я стою там, где когда-то были внешние врата Тизки, — подумал Ктесий. — Эта гора праха — начало Города Света».

Последняя слабая струйка дождя капнула на полоску высушенной кожи, что свисала с его доспехов.

Ктесий обернулся на звук шлепающих шагов. На низкий склон поднимались Киу, Гаумата и Гильгамош. За ними тянулись нескончаемые ряды рубрикантов. От их изъеденных кислотой доспехов шел пар, хотя он заметил, что над местами повреждений синева как будто стекается обратно. Глаза воинов Рубрики казались яркими точками света.

Ктесий отвернулся и снова посмотрел на руины Тизки. Ливень отступил еще дальше вслед за истончающимися тучами. Голоса прошлого у него в голове стихли.

+Просперо знает, что мы здесь+, — произнес Игнис.

+Он не хочет нас здесь видеть+, — откликнулся призывающий.

Никто не нашелся с ответом. Ариман стоял немного обособленно от них, совершенно неподвижно, излучение его разума съежилось в твердую сферу. Ктесий задался вопросом, что он видит, но затем порадовался тому, что не знает.

+Время+, — наконец послал Ариман.

Аура присутствия его разума потянулась наружу. Она казалась сбалансированной, закаленной, и ответом ей послужило зеркальное бормотание укрепляющейся решимости. Все они знали, что им предстоит сделать. Все они готовились к этому.

Голоса превратились в давление на границе ощущений Ктесия. Ему хотелось снова оказаться на корабле, в тишине Зала Клетей с Атенеумом. Он понял, что с каждым шагом все сильнее опирается на посох.

Ариман спустился по склону в развалины Тизки, а вслед за ним все мертвые и живые легиона, который когда-то звал ее домом. Они шли в молчании. Небо над ними очистилось, солнце уже начинало клониться к закату, а первое касание ночи — затягивать горизонт.

Они остановились в центре широкой чаши посреди руин. Поначалу Игнис не узнавал это место. Землю пересекали разломы, а из холма мусора и грязи торчал кривой палец из бронзы и хрусталя. Затем его разум сложил то, как далеко они зашли, и расположение гор и моря. Они находились там, где раньше располагалась площадь Оккулюма. Сражение, колдовство и эрозия разрушили каменную плитку и вспахали землю настолько, что точка, в которой он сейчас стоял, должна была лежать в десяти метрах под поверхностью. Шпиль из перекрученной бронзы в ее центре был хребтом фокусировочного кристалла, который нес звездный свет к Отражающим пещерам в километре под городом.

Ариман стоял почти в самой середине площади, что была центром города и центром всего царства Тысячи Сынов. Он воздел Черный Посох.

Среди руин каждый воин Рубрики и каждый колдун встали на отведенные им места. С высоты птичьего полета их расположение формировало узор, который перекликался с геометрией разрушенного города. Игнис почувствовал, как тот стер все прочие образы из его сознания. Он принадлежал этому городу, но ощущать, как тот становится реальностью, было несравнимо ни с чем. Над воинами поднялось маслянистое марево, смазывая воздух. Из вскипевшей в лужицах и ручьях воды образовался туман.

Игнис чувствовал, как в его плоть закрадываются жар и лед, пока мысли входили в гармонию с разумами братьев. Наступил миг баланса, в котором он соединился с каждым из Тысячи Сынов на Просперо, а они с ним. Он почувствовал расплавленные мысли Гауматы и дребезжание воспоминаний Ктесия, а за ними холодный пенящийся океан Рубрики. Затем воля Аримана сменила форму, и зубы Игниса клацнули, когда сквозь него хлестнула энергия. Он затрясся и ощутил, как сознание Аримана проскальзывает в новую конфигурацию, восходя по уровням сложности и контроля.

+Это разумно? + — спросил Игнис, когда Ариман объяснил ему, что намеревается сделать.