Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)

Кнекку вошел в потустороннее, в царство чистого духа. Он отправился за Магнусом в единственное место, где наверняка мог найти его. Он вошел в Лабиринт.

Сар’ик едва успел сделать шаг, как мир раскололся.

Ариман со своим воинством возникли в центре Города Башен. Из земли вырвалась колонна огня, ударив в небо и растекшись наружу. За светом последовала ударная волна. Башни треснули. Гравитация поколебалась. Каменные блоки и осколки обсидиана взмыли вверх. Расплавленное серебро пролилось дождем. Воздух взвыл, прошитый сине-розовым огнем. Мутанты, стоявшие на укреплениях, превратились в куски костей и меха. Те, кто находился дальше, но увидел свет появления, упали на колени со сварившимися в черепах глазами.

Инферно достигло верхних слоев атмосферы и прожгло вакуум. Парившие на краю небес серебряные башни отбросило к звездам подобно углям на ветру. Демоны в башнях взвыли, испаряясь внутри своих узилищ. А взрыв, не умолкая, с воем ворвался в холодный космос. Колдуны по всей планете пошатнулись со звенящими в головах мыслями. Люди-рабы, которые находились во многих тысячах миль от места появления, на миг закричали, прежде чем из их ртов хлынуло пламя и они превратились в живые факелы.

Город Башен содрогался, словно лес под ураганным ветром. Мутанты и смертные воины падали с укреплений, и их вопли уносил с собой крик огня. Появление разгоралось ярче и ярче — ослепительная колонна в самом сердце города. Шпили на границе появления начали дрожать, пытаясь сберечь целостность структуры. Замерцав, серебро превратилось в камень, в стекло, в хрусталь, в железо. Окна и двери растянулись, когда башни возопили со звуком рассыпающихся кристаллов. Одна за другой они оплавились в инферно, словно свечи на краю пожара.

Ударная волна катилась дальше, похищая звуки и круша мысли. Секунды терлись друг о друга подобно краям раздробленной кости. Необъятные пространства расширялись и сминались в безумные вихри бытия. Исполинский и непостижимый механизм владений Магнуса раскололся.

Грозовые фронты эмоций и энергии схлестнулись в варпе, и от них во все стороны разошлись ударные волны ярости. Ветки гнева протянулись в реальность, полыхая жаром солнц. По небосводам исполосованных варпом миров близ Планеты Колдунов растекся смеющийся огонь. Закричали звезды. В космосе между ними разверзлись щели, и наружу хлынули шторма парадокса. Демоны ринулись прочь, пытаясь спастись от незамутненной ярости происходящего.

Внутри колонны инферно возникли очертания крупных кораблей, и горные кряжи брони протолкнулись назад в бытие. Над судами прокатилось ревущее пламя, не касаясь их самих. Корабли зависли над разгромленным Городом Башен. Торчащие шпили и пасти орудий нацелились на руины, усеивавшие поверхность планеты.

В сердце появления стоял Ариман, высоко воздев посох. Красная пыль и камни под его ногами расплавились в стекло. Пламя проходило сквозь него, словно его там не было. Они стали одним целым — момент и огонь. Дальше в инферно находились его братья, тени людей, объятых пламенем. Над всеми ними зависли его корабли, будто навершия готовых обрушиться молотов. С ними были мертвецы Просперо, их тела из оживленных обломков и пепла застыли в миге, когда их перенесли сквозь варп.

И все было неподвижным. Все это было картиной, отраженной в глубоком колодце Ариманова разума. Единственный срез бытия, ждущий преображения во что-то другое. Азек держался за него, ощущая, как тот рвется из хватки, ощущая, как грани его энергии начинают скользить в стороны. Ему нужно было отпустить его, нужно было позволить стать будущим. Но он удержал его еще на одно мгновение.

Азек чувствовал, что разумы живых братьев все еще соединены с ним. Они были готовы. Они были с ним, и их будущее лежало здесь: все спланировано, все подготовлено с неумолимой тщательностью Игниса. Разум Гауматы готовился взять огонь в свои руки. Взор Гильгамоша уже направлялся вместе с Аримановым в ближайшее будущее, проверяя нити событий до того, как они произойдут. Присутствие Киу пылало бескомпромиссной концентрацией, пытаясь выявить крупнейшие угрозы. Мысли Игниса тикали и свивались спиралью, помечая значимость каждого фактора, внося коррективы там, где требовалось, и неустанно производя вычисления. А под ними все остальные вносили свой, меньший, вклад, каждый из них — часть единого целого, каждый — часть его.

Он был не Ариманом. Он был всеми ими, а они были им: их воля была его, их сила — его. Разве мог кто-то осмелиться противостоять ему?

Он был всем.

От боли в груди его рот наполнился привкусом серебра.

Ему нужно отпустить.

+Мы вернулись+, — послал он, и огонь и разрушение прокричали слова в бытие.

Он отпустил.

XVIII Высвобожденные

+ До ангара еще далеко?+ — на бегу спросил Ктесий.

+Слишком далеко+, — отозвался Игнис; неточность ответа едва не заставила его сбиться с шага, но такой возможности ему не представилось.