Джон ячменное зерно. Рассказы разных лет

После этого мы опять начали посещать «Националь», но старались тратить ровно столько, сколько требовали приличия, чтобы иметь возможность наслаждаться теплом и уютом. Иногда нам не везло. Раз, например, нас заставили принять участие в игре в карты, и мы проиграли два раза подряд (а по уговору проигравший угощал всех пятерых партнеров). Что за несчастие! Ведь это означало расход от двадцати пяти до восьмидесяти центов, в зависимости от того, сколько игроков потребуют десятицентовые напитки. Впрочем, мы всегда имели возможность временно отвратить последствия подобных катастроф: хозяин открыл нам кредит. Разумеется, этим день расчета только отодвигался, да и появлялось искушение тратить больше, чем мы истратили бы наличными. (Хорошо помню, что когда я следующей весной внезапно покинул Окленд и опять отправился бродяжничать, я остался должен этому трактирщику один доллар и семьдесят центов. Когда я, спустя несколько лет, возвратился, его уже не оказалось. Так я ему до сих пор не уплатил свой долг. Если он случайно прочтет эти строки, прошу его иметь в виду, что уплачу по первому же требованию.)

Я рассказал об этом инциденте с «Националем», чтобы еще раз показать, каким соблазном, каким искушением является Джон Ячменное Зерно при таком социальном строе, когда на каждом углу торчит кабак. Хуже того, некоторые поневоле принуждены прибегнуть к нему. Мы с Луисом были здоровыми юношами. Мы вовсе не хотели пить. Это было нам не по средствам. А между тем холодная, мокрая погода гнала нас в кабак, где нам приходилось тратить часть наших скудных капиталов на спиртные напитки. Строгие критики заметят нам, что мы могли бы отправиться в Союз христианской молодежи, в вечернюю школу, в общественные клубы или дома для юношества. На это есть только один ответ: мы туда не пошли! Таков неоспоримый факт. Не пошли, да и только. И еще теперь, в настоящий момент, существуют сотни тысяч мальчишек вроде меня и Луиса, которые проделывают с Джоном Ячменное Зерно как раз то, что делали мы с Луисом: у Джона тепло и уютно, он манит к себе пальцем и радушно встречает всякого, подхватывает его под руку и вкрадчиво нашептывает ему на ухо свое гнусное внушение.

Глава XX

Джутовая фабрика не выполнила обещания повысить мне жалованье до доллара с четвертью в день. В ответ на это я, чьи предки по прямой линии участвовали во всех войнах, начиная с давнишней дореволюционной борьбы с индейцами, — я, юный свободный американский гражданин, воспользовался своим правом на свободный труд и покинул фабрику.

Я все еще не отказывался от прежнего намерения найти себе постоянное занятие и потому начал присматриваться, не подвернется ли что-нибудь подходящее. Ясно было одно: неквалифицированный рабочий получал нищенскую плату. Необходимо научиться какому-нибудь ремеслу. Я решил стать электротехником. Спрос на них все более растет. Но каким же образом научиться электротехнике? Поступить в техническую школу или в университет — на это у меня не было средств; да и к тому же я был не особенно высокого мнения о теоретической науке. Я был практик и жил в том мире, где господствовала практика. Кроме того, я все еще верил в мифы, которые являлись необходимой принадлежностью мировоззрения всякого американского мальчишки в мое время.

Ведь мог же мальчишка-лодочник стать президентом[2]. Любой подросток, поступивший на службу в какое-нибудь торговое или промышленное учреждение, если он бережлив, энергичен, не пьет спиртных напитков, мог сам научиться делу, постепенно подняться, занимая все более и более ответственные должности, и, наконец, стать младшим компаньоном фирмы. А тогда уж стать старшим компаньоном — пустяки: это только вопрос времени. Часто случалось — так говорится в волшебной сказке, — что парню удавалось, благодаря своей старательности и усердию, жениться на дочери хозяина. К этому времени я уже успел твердо поверить в свое умение ухаживать и ни минуты не сомневался, что женюсь на дочери хозяина. В этом я был твердо убежден. Так поступали все мифические юноши, как только становились взрослыми!

Так я решил навсегда проститься с бродячей жизнью. Я отправился на электрическую станцию, снабжавшую энергией одну из линий оклендского трамвая. Меня повели к самому директору. Он принял меня в кабинете, роскошь которого буквально ошеломила меня. Но я все-таки храбро заговорил. Я объяснил ему, что мне хотелось бы на практике изучить электротехническое дело, что я работы не боюсь, что я привык к тяжелому труду, ему нужно только взглянуть на меня, чтобы убедиться в моей силе и выносливости. Я сказал ему, что хочу начать с низших ступеней и своим трудом пробиваться вверх, что я готов посвятить всю свою жизнь этому занятию и своей работе.