Джон Картер – марсианин

Несколько месяцев назад я впервые услышал о походе Джона Картера против Иссы и святых жрецов. До меня дошли неясные слухи о жестокостях и надругательствах, которым подвергались в течение бесчисленных веков несчастные, приплывающие в долину Дор. Тысячи пленников были освобождены, но не многие решились прийти обратно в свои города, боясь жестокой смерти, которая ждала вернувшихся из долины Дор.

Первое время я не особенно верил всем этим слухам о вероломстве жрецов и молился, чтобы моя дочь Тувия умерла прежде, чем совершила кощунство, вернувшись во внешний мир. Но затем отцовская любовь пересилила благочестие, и я поклялся скорее заслужить вечное осуждение, чем оттолкнуть свою дочь, когда она вернется ко мне.

Я посылал гонцов в Гелиум и на юг, ко дворцу Ксодара, джеддака перворожденных. И ото всех я слышал одну и ту же историю о бесчеловечных зверствах святых жрецов.

Многие бывшие пленные видели и знали мою дочь. Приближенные Матаи Шанга, отказавшиеся от старой религии, рассказали мне о тех оскорблениях, которым он лично подвергал ее. Как я обрадовался, узнав, что Матаи Шанг у тебя в гостях! Я все равно отыскал бы его, хотя бы на это потребовалась часть моей жизни!

Многое еще поведали мне гонцы: о рыцарском отношении Джона Картера к моей дочери, о том, как он сражался за нее, как освободил ее и спас от диких южных варунов.

Будешь ли ты удивляться теперь, что я готов рисковать своей жизнью, миром своего народа, даже твоей дружбой, которую я ставлю выше всего, вступаясь за Джона Картера?

Кулан Тит молчал. По выражению его лица было видно, что он смущен. Затем он заговорил.

– Туван Дин, – молвил он, и голос его звучал дружески, но печально. – Могу ли я судить своего ближнего? В моих глазах отец жрецов – святой, и религия, которую он исповедует, – единственная истинная религия. Но если бы передо мной стояла такая же задача, как перед тобой, я не сомневаюсь, что чувствовал и поступал бы совершенно так же, как и ты.

Что касается Джона Картера, то его в сохранности доставят к границе моих владений; он будет освобожден и сможет идти, куда ему будет угодно. Но под страхом смерти ему навсегда будет запрещено показываться в пределах моей страны.

По отношению к тебе и Матаи Шангу я могу выступить только в качестве примирителя. Но если дело дойдет до ссоры, то, я думаю, вы и без меня поймете, что она может быть решена только после того, как вы оба покинете Каол. Удовлетворен ли ты, Туван Дин?

Джеддак Птарса кивнул головой, но злобный взгляд, который он бросил при этом на отца жрецов, не предвещал этому поверженному кумиру ничего доброго.

– Но совсем не удовлетворен Джон Картер! – воскликнул я, грубо нарушая с трудом налаженный мир. – Пока я преследовал Матаи Шанга, смерть десятки раз подстерегала меня. А теперь, когда я достиг цели, ценой неимоверных усилий и нечеловеческой борьбы, меня хотят увести от нее и думают, что я покорно поплетусь, как одряхлевший тот на бойню?

Туван Дин, джеддак Птарса, тоже не будет удовлетворен, если он выслушает меня до конца. Знаете ли вы, зачем я преследовал Матаи Шанга и черного датора Турида от лесов долины Дор, зачем я прошел полсвета?

Вы думаете, что Джон Картер унизится до убийства? Неужели Кулан Тит настолько глуп, что может поверить низкой лжи, которую ему нашептали святой жрец и Турид? Я преследую Матаи Шанга не для того, чтобы убить его, хотя, видит бог моей планеты, у меня чешутся руки вцепиться в его поганое горло. Я преследую его, Туван Дин, потому что с ним – две пленницы: моя жена Дея Торис и твоя дочь Тувия!

Думаешь ли ты теперь, Туван Дин, что я позволю выдворить себя из Каола, прежде чем мать моего сына не будет сопровождать меня, а твоя дочь не будет возвращена тебе?

Туван Дин обернулся к Кулану Титу. В глазах его сверкнула ярость, но он опять огромным усилием воли овладел собой и заговорил ровным голосом:

– Знал ли ты это, друг мой Кулан Тит? Знаешь ли ты, что моя дочь содержится пленницей в твоем доме?

– Он не мог этого знать, – прервал Матаи Шанг, побледнев от страха. – Он не мог знать, потому что это ложь!

Я хотел убить его на месте, но тяжелая рука Тувана Дина опустилась на мое плечо и остановила меня.

– Подожди, – сказал он мне, а затем обратился к Кулану Титу: – Это не ложь. Джон Картер никогда не лжет. Ответь мне, Кулан Тит.

– Три женщины прибыли с отцом жрецов, – ответил джеддак Каола, – Файдора, его дочь, и еще две, как мне сообщили, ее рабыни. Но если это неправда, если эти женщины – Дея Торис и Тувия, то они завтра же будут возвращены вам.

При этих словах он взглянул на Матаи Шанга – не так, как верующий на первосвященника, а как правитель смотрит на человека, которому отдает приказания.

Отцу жрецов, должно быть, стало ясно, как стало ясно и мне, что наше разоблачение очень ослабило веру Кулана Тита. Малейшего повода достаточно, чтобы обратить могучего джеддака в открытого врага жрецов. Но так сильны в людях предрассудки и суеверия, что даже великий Кулан Тит не решался сразу порвать со своей древней религией.