Джон Кеннеди

По крайней мере, было ясно, что армия была разделена: люди на полях сражений во Вьетнаме были категорически несогласны с оценкой своих начальников. В Вашингтоне госдепартамент был расколот между последователями осторожного Раска, приверженца «холодной войны», и «крокодила» Аверелла Гарримана, который давно разочаровался в династии Нго и теперь свирепо нападал на несогласных с ним коллег. Доклады ЦРУ противоречили донесениям разведывательного управления министерства обороны США, созданного усилиями Макнамары. Вице-президент все еще оставался лоялен Диему. Конгресс застыл в ожидании. Белый дом был в смятении. Он все еще придерживался мифа, что война необходима и будет выиграна; это было видно по выступлениям президента; если бы новости о реальном положении дел и разброде в администрации стали известны, это создало бы большие трудности. Но правда все же просачивалась. Дэвид Халберстам из «Нью-Йорк тайме» наводнил свою газету самыми мрачными репортажами о ситуации в дельте Меконга (где жило много южновьетнамцев), как и о приближающейся гражданской войне в Сайгоне.

На этом этапе вьетнамская проблема представлялась Вашингтону — Белому дому, госдепартаменту и Пентагону — проблемой, связанной с Нго Дин Диемом: война не могла быть выиграна, если бы он продолжал прежний курс — если он вообще еще сохранял власть. Очень немногие видели, что реальная проблема заключалась в самом американском присутствии в Южном Вьетнаме. Среди этих немногих был и сенатор Майк Мэнсфилд, лидер демократов в Сенате, который по просьбе Кеннеди в 1962 голу посетил Южный Вьетнам и впоследствии написал: «Это их страна, и их будущее поставлено на карту, а не наше. За игнорирование этой реальности мы не только заплатим огромную цену, выражающуюся в средствах и жизнях американцев, но можем также оказаться в незавидной позиции во Вьетнаме, в которой прежде уже побывали французы». Кеннеди не нравился этот анализ, но, как он сказал Кеннету О’Доннелу, «я рассердился на Майка за несогласие с нашей политикой столь окончательно, и я зол на себя, потому что я, кажется, начинаю с ним соглашаться»[326]. Но это не было выходом летом 1963 года. Кеннеди направил в Сайгон нового посла, Генри Кэбота Лоджа-мл., которого он победил на выборах 1952 года в Сенат от Массачусетса, который был кандидатом в вице-президенты Ричарда Никсона в 1960 году. Лодж потерял всякую веру в Диема и был готов поддержать переворот против него; однажды он посетил президентский дворец и продолжил политику Нолтинга, отстранив генерала Харкинса от любой информации о его делах с Вашингтоном (что Харкинса очень разгневало): он считал Харкинса марионеткой Диема. Кеннеди отправил в Сайгон несколько особых посланников, чтобы они посмотрели на ситуацию. Одну из таких миссий составили Джозеф А. Менденхолл из госдепартамента и генерал военно-морских сил Виктор Крулак: они прислали столь противоречивые доклады (Менденхолл предсказывал поражение, Крулак — победу), что президент спросил: «Вы оба были в одной и той же стране или я ошибаюсь?»[327]. Снова туда были посланы Максвелл Тейлор и Роберт Макнамара, скорее, к неудовольствию Лоджа. Кеннеди в своем послании постарался смягчить его: «Я прекрасно понимаю проблему, которую вы видите в приезде Макнамары и Тейлора. В то же время мне действительно необходим их визит, и я верю, что мы сможем выработать средства с учетом ваших интересов»[328]. По крайней мере, он понял, что трудного выбора больше не избежать, но он его все еще не сделал.