Джон Леннон

За одну ночь он вновь зарядил ауру «Битлз» электрической силой битломании, только отныне битломания приобрела психоделическую окраску.

Этот альбом, ставший памятником шестидесятым, так и искрится возбуждением целого поколения, которое было уверено в том, что держит весь мир в своих руках в промежутках между двумя «кислотными» путешествиями. Помимо эзотерического значения, которое придавали «Сержанту» хиппи, диск обязан своим успехом тому необъяснимому очарованию, благодаря которому некоторые из его песен никак не шли из головы у слушателей. В то лето «Сержант Пеппер» был всюду — и в домах, и на волнах всех радиостанций. Триумф Пола обернулся пирровой победой, поскольку «Сержант» обозначил начало губительного разлада между лидерами «Битлз», который безвозвратно лишит миллионы любителей музыки возможности наслаждаться плодами труда самого великого соавторства современности в области композиции и звукозаписи. Гнев Леннона начал разгораться. Он будет тлеть еще в течение года, а затем внезапно вспыхнет ярким пламенем, сметая с пути все, что было достигнуто в течение десяти лет упорного труда, строжайшей самодисциплины, тесного сотрудничества, неослабевающего вдохновения, а самое главное, полной самоотдачи во имя достижения вершины. Подняться выше «Сержанта Пеппера» [130]«Битлз» было уже не суждено.

Глава 27 Лето любви

«Спикизи», самое модное ночное заведение лета 1967 года, располагалось в подвале дома 30 по Маргарет-стрит, сразу за Оксфорд Серкус. Изначально отделанный в стиле «Бонни и Клайда» — черные стены и гроб, украшенный венками, вместо стойки портье, — клуб довольно скоро облюбовали хиппи, и его владельцы, как по мановению волшебной палочки, разукрасили интерьеры под индийский павильон, оклеив стены набивной хлопчатобумажной тканью розового, оранжевого и зеленого цветов. Начиная с этого момента, дела клуба пошли в гору.

Вся элита бит-музыки собиралась здесь ежедневно после полуночи. Право на бесплатный вход имели самые известные и самые красивые лондонские групи, которые слонялись какое-то время по залу бара-ресторана, прежде чем получали доступ в небольшое помещение, располагавшееся в глубине. Здесь, развалившись в мягких креслах и на диванах, отдыхали короли мира рок-музыки: Джон и Пол, Мик и Кейт, Пит и Муни [131]— все, как один, торчали, будто шпалы, и взирали со смешанными чувствами на узенькую сцену, на которую каждую ночь приглашали новых чудо-музыкантов.

В один из вечеров это мог быть Джимми Хендрикс, разодетый в военный мундир защитного цвета, в яркой африканской шапочке, контрастирующей с зомбиобразным лицом «кислотного» оттенка; Джимми так умел извиваться, что Элвис Пресли показался бы рядом с ним паралитиком. Излюбленным трюком музыканта был момент, когда он зажимал свой «стратокрузер» между ног, продолжая извлекать из него неслыханные доселе звуки, и начинал размахивать перед носом у всех этих прихиппованных белых английских мальчиков и девочек своим огромным, вздувшимся, орущим электрическим членом.

В другой раз гостем оказывался король английских хиппи Артур Браун, прятавший лицо под серебряной маской и украшавший голову парой пылающих рогов, которые делали его похожим на жестокого шамана племени майя, только что вернувшегося после жертвоприношения, или на тевтонского дьявола, совершающего приготовления к Вальпургиевой ночи.

Сара Керночан, удостоенная впоследствии приза Академии как копродюсер фильма «Марджоу», работала в то время официанткой в «Спикизи». «Битлз» одевались совершенно одинаково — в индийские рубашки или вельветовые куртки, — вспоминает она. — Тогда это был последний писк лондонской моды. Через несколько недель все стали вешать себе на шею маленькие колокольчики. Джон был постоянно окружен толпами девиц. Он просто был увешан ими, стараясь укрыться под этим живым панцирем". Тот образ, который являл собой Леннон во время «лета Любви», был совершенно не похож ни на одну его прежнюю ипостась. Если в «Ад Либ» он обычно забивался в угол, оставаясь «наедине с самим собой», и приходил в себя лишь во время нечастых приступов ярости, то теперь всех, кто проходил мимо, он приглашал присесть за свой столик.

Перемены, произошедшие с Джоном, очень обрадовали Пита Шоттона, они подтверждали его убеждение, что в глубине души его друг всегда оставался милым человеком. «Сегодня Джон никому ничего не пытается доказать, — объяснял Пит. — Он перестал стремиться к тому, чтобы быть номер один, и поэтому он так счастлив». Даже сам Джон отметил перемены в своем сердце, сочинив песню, ставшую гимном «лета Любви» — «АН You Need Is Love».

Сам Джон считал, что переменой в характере он обязан «кислоте». «Наверное, я совершил не меньше тысячи путешествий, — признавался он. — Я глотал ее постоянно, как конфетки».