Джон Леннон

И вот теперь Джон оказался лицом к лицу с тем самым Диланом, который выглядел таким же потерянным, как и на обложке своего первого альбома. Пока Леннон молча и пристально всматривался в того, в ком инстинктивно почувствовал опасного соперника, Брайен спросил у Дилана, что он будет пить. «Какое-нибудь дешевое винцо», — ответил Дилан. А когда «Битлз» предложили ему отведать колес, он состроил гримасу. «Может, лучше забьем косяка?» — предложил он. Ребята признались ему, что никогда не пробовали марихуану (в Англии легче было достать гашиш, чем травку). Дилан остолбенел. «А как же твоя песня, — спросил он, — где ты поешь про то, чтобы заторчать?»

«Какая песня?» — озадаченно спросил Джон. В ответ Дилан запел «I Want То Hold Your Hand» в том месте, где идет знаменитый подъем на октаву: «I get high! I get high! I get high!»

«Там другие слова!» — воскликнул Джон. Он объяснил, о чем на самом деле поется в песне, чем совершенно огорошил Дилана, поскольку тот ни разу еще не слышал, чтобы парень прятался [102] от девушки, которая его заводит.

Боб свернул гигантский косяк и протянул Леннону, который тут же переадресовал его Ринго, объяснив: «Мой королевский дегустатор!» Ринго докурил самокрутку, совершенно окосел и все время смеялся. С этого дня «Битлз» курили марихуану с утра и до ночи.

В то время как их самолет бороздил американское небо с севера на юг с многочисленными остановками на Среднем Западе, «Битлз» надоело играть в узников. Особенно раздражали Джона пронырливые мамаши, которым удавалось проникнуть вместе со своими дочурками в номера к музыкантам еще до того, как они отрывали головы от подушек. Однажды в Лас-Вегасе ему таким образом представили «дочь Доналда O'Коннора». Джон мрачно взглянул на девочку и сказал: «Я приношу вам мои соболезнования». — «Какие соболезнования?» — изумилась юная поклонница. — «Да насчет вашего отца. Только что по радио сообщили, что он умер». Девчушка принялась кричать и устроила такую истерику, что пришлось вколоть ей успокоительного и вызвать «скорую помощь». «Слабачье», — прокомментировал сквозь зубы Джон.

А чуть позже, в тот же день Джон осуществил свою заветную мечту. Он одолжил куртку у гостиничного служащего и добрался на грузовике до здания «Дезерт Инн», куда удалился на покой Говард Хыоз. Устремив свой взгляд на окна на последнем этаже, скрытые за глухими шторами, не пропускавшими внутрь ни капли света, Джон вздохнул: «Вот что бы мне подошло! Место, где можно остаться навсегда, вместо того чтобы без конца приходить и уходить. Тайный уголок, где никто не смог бы меня достать».

Турне закончилось 20 сентября — в этот день «Битлз» приняли участие в благотворительном шоу в пользу Фонда по борьбе с церебральным параличом, причем с их стороны это был совершенно неожиданный жест, поскольку музыканты поклялись никогда не выступать бесплатно. Но пора было возвращаться в Англию. К этому времени ярость Леннона, направленная против американской прессы и публики, достигла интенсивности лазерного луча. Дерек Тейлор, представитель «Битлз» по связям с общественностью, красноречиво описал сцену, разыгравшуюся в отеле «Дельмонико» после традиционной бессонной ночи, когда поутру обалдевшие от наркотиков представители журналистского корпуса уселись в круг, а Джон Леннон начал на чем свет стоит поливать свою свиту, а заодно и битломанию.

Глава 19 Толстый Элвис

1965-й стал для «Битлз» годом, когда им все сходило с рук. Что бы они ни делали, публика все встречала на ура. Джон Леннон был убежден, что они не сделали ничего хорошего. Он был в полном отчаянии. Вместо того чтобы, как и раньше, самовыражаться без каких-либо ограничений, он был обречен на то, чтобы поступать так, как того ждала от него публика. Давление стало особо ощутимым во время съемок фильма «Help!», так как в этом бестолковом фарсе «Битлз» отводилась роль марионеток. Кроме того, их заставили включить в саундтрек картины несколько старых мелодий в стиле кантри. Джон считал этот альбом худшим за всю карьеру «Битлз». «Мы не имели возможности контролировать съемки фильма, — горько жаловался он, — да и музыку мы тоже не контролировали». Так что когда Джон закричал «Помогите!», он не шутил.

Но Джона пугала потеря контроля не столько над «Битлз», сколько над собственной жизнью. Чтобы добиться успеха, он в свое время нацепил маску Битла Джона и теперь не мог от нее отделаться. Он попал во власть определенного образа и был обязан ему соответствовать. Он испугался того, что потерял даже способность вести себя иначе. Всю оставшуюся жизнь Леннон подчеркивал, что это время было худшим в его карьере. Это был его период «толстого Элвиса»: лицо округлилось и стало напоминать японскую деревянную статуэтку, а обозначившийся живот не

Джон Леннон — а он нарушил все табу, какие только существовали в звездном мире, — он так и не сумел отделаться от прилепившегося к нему образа.