Джон Леннон в моей жизни

И только тут меня озарила страшная догадка, подтвердившаяся быстрым обследованием карманов, что предыдущим вечером я уехал с Джоном без ключей и денег вообще. Раздраженному этим водителю такси пришлось довольствоваться обещанием уплаты в будущем (и закладом моих дорогих часов) и высадить меня в Кенвуде, где передо мной предстали устрашающие изгороди из колючей проволоки, замки и сигнализация. Вдобавок, Синтии дома не оказалось. В конце концов я все же умудрился перепрыгнуть «на ту сторону» и взобраться на второй этаж к окну, которое оказалось приоткрытым. Дергаясь и извиваясь, я уже пролезал внутрь, как вдруг услышал шум подъехавшей машины Джона.

«Эй, Пит! Какого черта ты там делаешь? — крикнул Джон, покатываясь от созерцания моих ног, торчавших из его окна. — Ты пропустил самую интересную часть вечеринки!»

Однако, в 1966 году даже вечеринки становлись все более редкими, ибо Джон все более и более превращался в отшельника. Начальное трепетное волнение от славы осталось далеко позади, а сверкающая поп-сцена постепенно перестала его занимать. При всем этом, Джон продолжал оставаться страстным искателем новых направлений и новых воплощений. Саркастические строки о «человеке из ниоткуда, сидящем в своей ниоткудашней земле» фактически были адресованы не кому иному, как ему самому.

Глава двенадцатая: Любитель однодневных путешествий (Day Tripper)

По мере того, как Джон все глубже прятался под своим панцирем, казалось, что мои визиты становятся для него все более важными. Как только наступал воскресный вечер, он неизменно пытался уговорить меня не уезжать, и приходилось напоминать, что наш супермаркет едва ли останется жизнеспособным деловым предприятием, если директор не откроет его утром в понедельник. Впрочем, иногда я все же устраивал дела в Хэйлинге так, что мог проводить с Джоном и будние дни. Наверное, в 1966-67 гг. я виделся с ним чаще, чем кто-либо, за исключением членов семьи, хотя он с ними почти не контактировал, и, конечно, остальных Битлов.

В личной жизни в Кенвуде, Джон всячески старался избегать даже видимости однообразия и рутины. Если он был вдохновлен, утомлен или голоден, он предпочитал, естественно, работать, спать или есть. А если рядом оказывался я, он зачастую стремился провести всю ночь за разговорами и играми — и в подобных случаях редко появлялся из спальни раньше двух часов следующего дня. Как можно заключить из песен «I'm So Tired» («Я так устал») и «I'm Only Sleeping» («Я всего лишь сплю»), единственным занятием, которое Джон ненавидел больше, чем лечь в постель, было вылезти из нее на другой день. Поэтому он иногда вообще не ложился спать, а ночью долго не «отключался» после того, как прекращали работу обе британские телестанции. Но, по крайней мере, в одном Джон был предсказуем: всякий раз, когда он все же решался пойти спать, он неизменно тянулся за коробочкой, в которой хранился его запас гашиша. «Ну, Пит, пора спать», — говорил он, скручивая себе свой дорогой «ночной колпак».

Точно так же Джон мог начать требовать обед ночью, — словно это было самое обычное для этого время, — пока Син или Дот не ставили перед ним еду. Он по-прежнему считал процесс приема пищи всего-навсего жизненно необходимым процессом, с которым нужно разделываться возможно более быстро и бесцеремонно. Его вкусовые предпочтения отдавались таким основным английским продуктам питания, как яйца, бифштексы, бекон, жареный картофель и хлеб с маслом, наряду с большим количеством экзотических американских утренних сериалов: глазированные хлопья («глазики») и sugar pops. Не удивительно, что к концу 1965 года на прежде стройной фигуре Джона начало проглядывать заметное брюшко.

Как-то днем мне довелось принять важный телефонный звонок от Дэвида Фроста с телевидения в тот момент, когда Джон принимал душ. С этой новостью я и ворвался к нему в ванную. Затрудняюсь сказать, кто из нас был больше испуган и удивлен: Джон, который при внезапном вторжении отпрыгнул за километр, или я, который не видел его некоторое время голым.

«Это что еще за чертовщина у тебя там отвисает?» — спросил я.

«Да, он становится жутким, это верно, — согласился Джон. — Надо с ним что-то сделать, не то я стану настоящим Жирненьким Баобабиком!»

Второй причиной толстения Джона явилось то, что его единственным физическим упражнением был бег до спасительного лимузина во время турне БИТЛЗ. В Кенвуде же, где он лишь изредка удосуживался прогуляться по саду, его энергозатраты обычно не превышали усилий на то, чтобы переключить каналы своего телевизора.