Джон Найтингейл. Страницы из дорожного блокнота (СИ)

— Доктор Найтингейл? Полно, не слушайте глупый вздор. Она же сумасшедшая, это очевидно.

— Но вдруг это несчастное создание и впрямь ведьма, Джон? — с другой стороны отозвался Реджинальд, чем заслужил от нашей прекрасной спутницы яростный взгляд. — Нам непременно нужно снова с ней поговорить. Я убежден в этом!

Увы, или же к счастью, найти и догнать ее уже не представлялось возможным. Нам более ничего не оставалось, как, предвосхищая конец дня, отыскать единственный в городке постоялый двор, что своим унылым видом нагонял тоску даже на такого неприхотливого путника, как ваш покорный слуга. Тут же, у парадного, смею полагать, входа целый выводок бродячих кошек довольствовался рыбными отходами, выброшенными рядом с порогом. Тяжелый запах гниющей рыбы оттолкнул бы кого угодно, однако же у нас не было выбора.

Пожалуй, тяжелее всего неприветливые условия переживала мадемуазель Камелия. Ее прелестный маленький носик был слишком нежен, как и белая кожа, привыкшая к шелку, нежели к застиранным грубым простыням. Оставляя девушку одну в комнате, я с трудом подавил желание утешить ее, как ребенка, однако она, как мне представляется, была нетерпима к жалости. Чувство, хорошее для мужчины, но мало идущее женщине.

В свою очередь я, оставшись в тишине, раскрыл свой дневник на чистой странице, сквозь которую просвечивало чернильное пятно, как напоминание о моей нерешительности и сомнениях. Что же мне написать? О своих страхах, о своих мыслях? Я достал карандаш и принялся старательно его затачивать, пытаясь хоть как-то привести в порядок голову. Я давно перестал понимать, что и зачем делаю. Причины моих поступков определялись короткой строчкой в записке, и я шел по этому призрачному следу, мало задумываясь о том, что найду в конце пути. Наверное, я превратился в одержимого, раз сам раз за разом ищу то, что способно свести с ума человека нормального. Я погряз во тьме и все глубже погружаюсь в нее не по воле судьбы, а по собственному желанию.

И все же я должен дойти, какой бы не оказалась конечная цель моего путешествия. С этой мыслью я отправился в постель.

Сон мой был привычно наполнен мутными навязчивыми кошмарами, вспомнить которые поутру никогда не получалось, но которые превращали ночной отдых в нескончаемую пытку, череду пробуждений, промежутки между которыми становились все короче, сменяя друг друга до самого рассвета. В один из таких моментов я открыл глаза, вновь наблюдая над собой опостылевший беленый потолок, сейчас тонущий в густом обволакивающем сумраке. Я не мог вспомнить, что мне снилось, знал лишь, что видение мое несло на себе печать прошлого. Я приподнялся и в ожидании возвращения сна уставился в окно.

Внезапно некий посторонний звук привлек мое внимание, я откинул плед, однако подняться не успел — дверь скрипнула, впуская в комнату облаченную в черное фигуру. В любой другой ситуации я бы испугался или попытался позвать на помощь, благо комната Реджинальда находилась по соседству, и на мой голос друг бы непременно примчался в ту же секунду. И все же я не ощущал беспокойства. Возможно, причиной тому была нереальность происходящего, скрытого вуалью ночной тьмы.

— Кто вы? — лишь потребовал я ответа, и получил его в весьма своеобразной форме, удивившей меня ровно столько же, сколько и смутившей.

Черный плащ соскользнул с белых покатых плеч, и изумленному взору моему предстала женщина, единственной одеждой которой была тонкая белая сорочка. Не сразу, но мне удалось узнать в поздней посетительнице спасенную нами "ведьму". Она, не сводя с меня странно блестящего взгляда, будто два драгоценных камня сияли в темноте, распустила рыжие локоны. Да и была ли она, эта темнота? Я прекрасно видел детали, хотя и не должен был. Женщина подняла руки и, взявшись за бретели, потянула вниз. Сорочка белоснежным облаком упала к ее ногам, и взгляд мой против воли, точно зачарованный, скользнул по плавным изгибам молодого тела. А искусительница же не только не смутилась столь неделикатного осмотра, но и сама, словно красуясь передо мной, провела ладонями по округлым бедрам, по бокам, по высокой полной груди, соблазнительно проминающейся под ее тонкими длинными пальцами, задевающими скользящие по гладкой коже завитки волос.

— Кажусь ли я вам красивой, доктор? — неожиданно хрипло спросила она и откинула волосы за спину. Вся ее неприкрытая красота предстала передо мной во всем своем волнительном бесстыдстве.

Признаться, в тот момент я решил, что сплю, уж слишком волшебным казалось мне видение коварной искусительницы в моей комнате. Однако нос мой чувствовал ее запах, будоражащий кровь и заставляющей тело неметь в нерешительности, а глаза мои никак не могли оторваться от созерцания запретного плода.

— Примите же мою благодарность, доктор, — продолжила она, подходя ближе. Я мог бы только протянуть руку, чтобы коснуться мягкой теплой плоти. — Примите мою благодарность за спасение.

Щеки моей коснулось ее горячее дыхание. Ведьма наклонилась ко мне, и точно в дурмане я видел, как тяжело колыхнулись ее груди. Дар речи вернулся ко мне.