Джон, Пол, Джордж, Ринго и я

В течение лета 1967 года Пол уговаривал битлов подписать петицию, говорящую, что закон против марихуаны в принципе аморален, а на практике не действует. Она должна была стать объявлением на всю страницу в ‘Таймс’. Подписанный примерно 65 человеками, - все разной степени известности из различных сфер деятельности – этот перечень планировался к публикации 24 июля. За несколько дней до появления этой петиции в печати, остальные с Флит-стрит пронюхали об этом проекте, и репортёры начали названивать мне по поводу участия битлов. Они говорили мне, что Джон, Пол и Джордж подписали, а имя Ринго отсутствовало. Они спрашивали: “Существует какой-то раскол среди четырёх ‘чёлок-шваброй’ в дебатах о курении марихуаны?” Я поставил этот вопрос перед шокированным Ринго, который в изумлении уставился на меня: “Какое ещё объявление?”, - воскликнул он. “Никто не говорил мне об этом”. Как обычно, Ринго узнавал обо всём последним, хотя не сказать, что кто-то из нас машинально упускал его из виду. Его подпись спешно была добавлена к остальным.

В марте 1965 года во время съёмок второго битловского художественного фильма ‘Помогите!’ на природе австрийского лыжного курорта в Обертауэрне заболел валлийский актёр Виктор Спинетти истощающим вирусом наподобие гриппа, который уложил его на несколько дней в постель отеля. По очереди, Джон, Пол, а затем Джордж, сидели у его кровати и, один за другим, прилагали максимум усилий, чтобы развеселить его. Все попытка оказывались безуспешными. Затем прибыл Ринго, схватил меню обслуживания номеров и уселся рядом со Спинетти. Открыв меню и немного помолчав, Ринго торжественно начал читать: “Давным-давно жили да были три медведя…”. Спинетти взорвался смехом и позже отдавал должное Ринго за ускорение своего выздоровления.

На протяжении короткого времени Ринго имел небольшой личный успех в кино, и вместе с ‘Битлз’ и сам по себе; юмор его ролей на экране больше зависел от молчаливого дешёвого фарса и эпизодов с пантомимой, чем от текста сценария. Ринго не был великим актёром, но у него был талант изображать беззаботность. Думаю, что, возможно, он хотел впоследствии стать певцом кантри-н-вестерна, но ему, как битлу-ударнику, было бы трудно долго подтверждать состоятельность посреди нэшвилльской толпы. Достижения его карьеры никогда не внушали такой благоговейный трепет и не получали такого широкого распространения, как у Джона, Пола и Джорджа. Он был доволен своей работой на ударных, но у него было не так много дел, когда великолепная четвёрка распалась. По моей оценке Ринго уступает только Полу в желании оставаться ведущим эстрадным артистом, работающим ударником в центре внимания публики. Ринго является единственным бывшим битлом, который повернул бы часы вспять до расцвета битломании и с готовностью повторил бы всё вновь. Меня не удивило, когда я узнал, что он был достаточно сентиментальным и тоскующим по прошлому, чтобы заботливо ухаживать среди прочих своих сувениров за одеждой, которую он носил почти 40 лет назад в битловском музыкальном комедийном фильме ‘Волшебное таинственное путешествие’. И после развода и многих переездов он сохранил уникальную коллекцию из более, чем 50 открыток, присланных ему остальными ребятами за все эти годы из различных частей света. Он собрал их одну книгу, которая была опубликована ближе к концу 2004 года в благотворительных целях. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из остальных сохранял письма или другие памятные вещи из шестидесятых годов, которые напоминали бы о годах великолепной четвёрки.