Джон, Пол, Джордж, Ринго и я

Когда слава ‘Битлз’ разрослась, Эпстайн стал одним из самых известных в мире развлечений людей из ‘задней комнаты’, вероятно, уступая лишь наставнику и телохранителю Элвиса Пресли, полковнику Тому Паркеру. Сам он был первым, кто осознал свой недавно обретённый статус. Когда спрос на рекламные снимки битлов с автографами вырос до огромных размеров, я осознал, что фотографии, которые грубо и очевидно штамповались с четырьмя размноженными подписями, немного оскорбляли как группу, так и фанатов. Я нашёл поставщика, который усовершенствовал изумительную новую технику, с помощью которой автографы знаменитостей можно было печатать на глянцевых фотографиях, оставляя видимые и осязаемые выемки, которые имели большое сходство с теми, что оставляла за собой шариковая ручка. Найдя кипу таких на моём столе, Брайан оказался под большим впечатлением и спросил у меня: “Как быстро ты сможешь достать мне несколько тысяч подписанных снимков, вроде этих? Ты же знаешь, я улетаю на следующей неделе в Нью-Йорк”. Когда я простодушно ответил, что у нас в наличии около пяти тысяч, которые он может забрать с собой, Брайан отреагировал резко: “Я имею в виду не снимки ‘Битлз’. Мне нужны мои. Мне нужны свои собственные рекламные фотографии для всех моих фанатов, и было бы мило, если бы они были подписаны, как эти, чтобы мне не пришлось делать это всё вручную”. И он не шутил! С того момента мой рекламный офис хранил запасы снимков для фанатов, подписанные Брайаном Эпстайном наряду со снимками ‘Битлз’, Силлы, Джерри и остальных. Когда острослов и постоянный ди-джей клуба ‘Пещера’ Боб Вулер шутливо назвал его ‘Немператор’, Эпстайн был совершенно вне себя от радости. Он принялся использовать слово ‘Немператор’, в качестве сокращённого адреса ‘НЕМС Энтерпрайсиз’ в Лондоне и названия своей нью-йоркской компании, ‘Вклады Немператора’. В конечном счёте офис НЕМС на 3-й Хилл-стрит в Мэйфэйре был назван ‘Дом Немператора’. Польстить Брайану Эпстайну было невозможно, потому что он умело делал это сам для себя; он был своим собственным самым горячим фанатом. Как он видел это, его положение в бизнесе поднималось всё выше с каждым новым успехом ‘Битлз’, и он не медлил с заменой своих материальной собственности в соответствии с ним, переключаясь с модной квартиры в Найтсбридже на ещё более модный дом в Белгравии, а с ‘Бентли’ на ‘Роллс-Ройс’.

Мне не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что под этим внешним налётом шарма и самомнения Эпстайна кроется неприятная неуравновешенность, которую он даже не пытался сдерживать. Он метла громы и молнии, когда не добивался своего. Он относился к некоторым своим штатным сотрудникам, особенно с кротким руководителем конторы Алистером Тэйлором, словно к коврику перед дверью. Он вытирал о них ноги, увольнял их из-за малейшей провинности и спешно нанимал их вновь на следующий день, иногда с приглашением на обед или ужин, что он считал самым большим, на что ему нужно будет пойти, чтобы извиниться за своё мелочное поведение. К счастью для Эпстайна, подобные Алистеру считали свою работу в НЕМС настолько привлекательной, что они допускали и прощали его глупые приступы гнева. Думаю, он знал, что некоторые из нас не станут терпеть его долгое время, если он станет относиться к нам с таким пренебрежением, и если он ценит нашу помощь, то должно быть обоюдное учтивое уважение. Но больше всего мне было жаль наименее оцениваемых штатных служащих, особенно молоды девушек, которые последовали за ним в Лондон из ливерпульского офиса. Напуганные или даже неспособные нагрубить в ответ, когда их начинал распекать Эпстайн, они сносили его грубость, словно школьницы, которым делали выговор, низко опускали голову и принимались за свою работу. Единственными женщинами, с которыми Эпстайн ладил, были те, к которым он испытывал особое уважение; остальных, казалось, он только терпел из-за их полезности. Работа с Брайаном Эпстайном немного походила на то, что словно проводишь время с доктором Джекиллом и господином Хайдом. Мне оказалось сложно принять, что несносным господин Хайд был тем же самым человеком, который мог быть таким чудесным хозяином во время важных деловых встреч в обществе. Когда Эпстайн занимал своё место на званых обедах с несколькими из его ведущих специалистов, он превращался из раздражительного начальника в блестяще занимательного рассказчика. Он был остроумен, очарователен и во всех отношениях великодушным хозяином. Точно так же, посторонние, которые вели какие-либо дела с НЕМС, всегда обнаруживали, что имеют дело с любезным и приятным доктором Джекиллом, и никогда – со сквернословящим господином Хайдом.