Джон Р. Р. Толкин. Биография

«Утраченный путь» был оставлен («из-за моей медлительности и неуверенности», говорил Толкин) вскоре после того, как путешественники во времени попали в Нуменор. Однако Толкин еще раз вернулся к теме путешествия во времени как обрамления для легенды о Нуменоре в конце 1945 года, когда взялся писать «Записки клуба “Мнение”». Действие происходит в среде «Инклингов» (разве что самую малость закамуфлированных), и на этот раз в странствия во времени отправляются два оксфордских дона, члены неформального литературного клуба, давшего название произведению. Но этот роман, как и предыдущий, обрывается в конце вводного повествования, причем само путешествие во времени описано более чем поверхностно. «Записки клуба “Мнение”» неплохо передают дух «Инклингов», хотя Толкин едва ли пытался создать портреты своих друзей. Однако один кусок из романа все же был напечатан: это стихотворение о плавании святого Брендана, средневековую легенду о котором Толкин подогнал под свою мифологию. Поэма появилась в «Тайм энд тайд» в 1955 году под названием «Имрам» («плавание» по-гэльски). Но сама по себе она довольно невыразительна — всего лишь одинокий памятник многообещающему, но неоконченному произведению.

Подводя итоги, можно сказать, что в двадцатые — тридцатые годы воображение Толкина работало в двух направлениях, которые между собой не пересекались. С одной стороны — сказки, написанные только для забавы, часто — специально для детей. С другой — более торжественные темы, иногда артуровские или кельтские, но обычно связанные с собственными легендами Толкина. Между тем в печать ничего не попадало, если не считать нескольких стихотворений в «Оксфорд мэгэзин», из которых коллеги Толкина сделали вывод, что профессор забавляется драконьими кладами и смешными человечками с дурацкими именами вроде «Тома Бомбадила». Все это, с их точки зрения, было обычным хобби, совершенно безобидным, хотя и несколько ребячливым.

Чего-то еще не хватало — чего-то, что должно было связать две стороны его воображения и породить историю, одновременно героическую, мифическую и в то же время не чуждую воображению простого читателя. Сам Толкин, конечно, об этом не задумывался; и, когда недостающее звено внезапно встало на место, он не счел это каким-то особо выдающимся событием.

Было лето, и Толкин сидел у окна в своем кабинете на Нортмур-Роуд, прилежно вычитывая экзаменационные работы на аттестат зрелости. Много лет спустя он вспоминал: «Мне повезло: один из экзаменующихся великодушно оставил последний лист чистым (а это лучший подарок экзаменатору). И я написал на нем: “В норе на склоне холма жил да был хоббит”. У меня из имен всегда вырастают истории. Я подумал и решил, что стоит выяснить, кто же такие хоббиты. Но это было только начало».

Часть 5 1925—1949 (II): ТРЕТЬЯ ЭПОХА

Глава 1 ЯВЛЕНИЕ МИСТЕРА БЭГГИНСА [71]

Хотя на самом-то деле это недостающее звено было при нем с самого начала. А именно — саффилдовская сторона натуры Толкина.

Еще с тех пор как Толкин был студентом, природа его научной деятельности определялась глубоким ощущением, что его настоящий дом — это западный Мидленд, сердце сельской Англии. Те же самые мотивы, что побуждали Толкина изучать «Беовульфа», «Гавейна» и «Ancrene Wisse», заставили его теперь создать персонажа, воплощавшего в себе все, что было дорого его сердцу в западном Мидленде: хоббита мистера Бильбо Бэггинса.

Мы уже видели, что, если поискать, можно найти что-то вроде прототипов этого персонажа: снерги, имя Бэббит, а также Том Бомбадил в четыре фута ростом и крошечный Тимоти Тит из собственных сказок Толкина. Но все это нам почти ничего не даст. Куда полезнее будет обратиться к личности автора. Бильбо Бэггинс, сын энергичной Белладонны Тук, одной из трех достойных дочерей Старого Тука, по отцовской же линии происходящий от респектабельных и солидных Бэггинсов, средних лет, благоразумен, одевается скромно, однако же любит яркие цвета, предпочитает простую пищу; однако есть в нем нечто необычное, и оно дает о себе знать, когда начинаются приключения. Джон Рональд Руэл Толкин, сын предприимчивой Мэйбл Саффилд, одной из трех достойных дочерей старого Джона Саффилда (немного не дотянувшего до ста лет), по отцовской же линии происходивший от респектабельных и солидных Толкинов, средних лет, был склонен к пессимизму, одевался скромно, но любил носить яркие жилеты, когда мог себе это позволить, и предпочитал простую пищу. Однако было в нем нечто необычное, и оно уже дало о себе знать, ибо он создал мифологию, а теперь вот взялся за новую сказку.