Джон Рональд Роуэл Толкиен. Лучшие сказания

В то время Турин много разговаривал с Мимом и, сидя наедине с ним, слушал его мудрые речи и рассказы о его жизни. Мим вел род от тех гномов, что в давние дни были изгнаны из гномьих городов на востоке: задолго до возвращения Моргота забрели они в Белерианд. Они стали меньше ростом и утеряли многое из кузнечного мастерства, и, привыкнув жить украдкой, ходили согнувшись и крадучись. До того, как на запад пришли через горы гномы Ногрода и Белегоста, эльфы Белерианда не знали, что это за существа, и охотились за ними, но потом оставили в покое, прозвав Ноэгит Нибин, что в наречии синдаров означает Малые Гномы, то есть карлики. Карлики никого не любили, кроме себя, и, если они боялись и ненавидели орков, то эльдаров ненавидели не меньше, в особенности Изгоев: ибо нолдоры, говорили они, украли их земли и жилища. Задолго до того, как прибыл из-за Моря король Финрод Фелагунд, они нашли пещеры Наргофронда и начали рыть там ходы; да и под вершиной Амон Руд, Лысой Горы, неспешные руки карликов за долгие прожитые там годы пробивали и углубляли пещеры, не тревожимые Сумеречными Эльфами лесов. Но в конце концов они выродились и в Средиземье вымерли все, кроме Мима и его двоих сыновей; а Мим был стар даже по гномьему счету, стар и забыт. В его чертогах праздны были кузни и ржавели секиры, а память о карликах сохранилась лишь в древнейших преданиях Дориафа и Наргофронда.

Пришла середина зимы, и выпал снег, обильней которого не видали прежде в речных долинах; и Амон Руд вся была засыпана снегом: говорили, что зимы становятся тем суровей, чем более возрастает могущество Ангбанда. Лишь самые крепкие телом осмеливались тогда выходить из дому; иные заболели, и всех мучил голод. Но вот как-то, в тусклых сумерках зимнего дня, внезапно явился меж изгоями человек — как почудилось им — огромного роста, в белом плаще с капюшоном; ни говоря ни слова, подошел он к огню. Когда же люди в страхе вскочили, он расхохотался и отбросил капюшон, а под плащом у него был большой сверток; и так при свете огня Турин вновь узрел Белега Куталиона.

Так Белег еще раз вернулся к Турину, и радостной была их встреча. С собою принес он из Димбара шлем Дракон Дор-Ломина, надеясь, что тем подвигнет Турина на большее, нежели прозябать в дебрях вожаком ничтожно малого отряда. Но Турин все не желал вернуться в Дориаф, и Белег, уступив своей любви попреки разуму, остался с ним; в то время много сделал он для блага туриновой шайки. Он лечил больных и раненых и давал им лембасы Мелиан, и они излечились скоро, ибо, хотя Сумеречные Эльфы и уступали в мастерстве и премудрости Изгоям из Валинора, в Средиземье их мудрость была для людей недосягаема. А так как Белег был силен и вынослив, зорок и прозорлив, он стяжал себе великий почет среди разбойников; но ненависть Мима к эльфу, незванно явившемуся в Бар-эн-Данвэд, все росла, и часто он вместе с сыном своим Ибуном, ни с кем не обмолвясь словом, сидел в самых темных закоулках своего жилища. Турин, однако, мало внимания обращал сейчас на гнома, а когда закончилась зима и пришла весна, нашлись у них дела более важные.

Кто познает замыслы Моргота? В чьих силах постигнуть пределы мысли того, кто прежде был Мелькором, могущественным айнуром Великой Песни, а ныне Черным Властелином восседает на черном троне Севера, в лиходействе своем взвешивая все вести, что стекаются к нему, и провидя мысли и дела врагов своих более глубоко, нежели опасаются мудрейшие из них — всех, кроме владычицы Мелиан? Часто тянулась к ней мысль Моргота — и сбивалась со следа.

И вновь пришла в движение мощь Ангбанда; и словно длинные пальцы слепо шарящей руки, передовые отряды его войска нащупывали пути в Белерианд. Они пришли через Анах, и был захвачен Димбар, а с ним все северные рубежи Дориафа. Пришли они по древней дороге, что вела через длинную Теснину Сириона, мимо острова, на котором стояла Минас-Тириф, крепость Финрода, а затем через земли между Ма́лдуином и Сирионом и по краю Брефиля к Перекрестью Тэйглина. Оттуда путь вел на Хранимую Равнину, но орки не углублялись в те края, ибо обитал там в дебрях незримый ужас, и с вершины красной горы следили за ними зоркие глаза, о которых они не ведали. Ибо Турин вновь надел шлем Хадора, и по всему Белерианду, под лесными кронами и над речными водами, летел слух, что Шлем и Лук, бесследно сгинувшие в Димбаре, восстали вновь. Многие из тех, что скитались тогда, не предводительствуемые никем и лишенные всего, но неустрашенные, воспряв духом, искали Двоих Вождей. В то время земля между Тэйглином и западной границей Дориафа была названа Дор Ку́артол, Край Лука и Шлема; Турин же взял себе новое имя — Го́ртол. Шлем, наводящий Ужас, и сердце его вновь взыграло. В Менегроте, в подземных чертогах Наргофронда и даже в сокрытом королевстве Гондолин узнали о славных деяниях Двоих Вождей; знали о них и в Ангбанде И смеялся Моргот, ибо благодаря Дракону сын Хурина был вновь открыт ему; и вскоре соглядатаи окружили Амон Руд.