Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

— Эти плантаторы порубят нас на бифштекс, не успеем мы поздороваться, — припугнул я Смита и, памятуя о его недалеком уме, еще раз повторил план. — По крайней мере, так у меня будет шанс на спасение. Если Мэри согласится мне помочь. Опустите же пистолет, мистер Смит. — Он сделал, как я сказал. — И не обрывайте песню до припева.

Мэри опустила руку в воду, выудила деревянный обломок и показала сестре, а потом бросила обратно, как на увеселительной прогулке, а не на краю гибели. Потом она снова подставила руку волнам и надолго закрыла глаза.

— Убрать парус, — приказал Смит, снова забирая командование на себя. — Земля по носу.

— Я тоже заметил. Как вы сказали, так и есть, мистер Смит. Позвольте, я сам возьмусь за весла.

Смит не возражал, так что я занял его место.

Чуть не забыл — мистер Смит понятия не имел о числовых кодах. Я его спрашивал. Однако во время нашего совместного плавания мне пришла в голову одна ценная мысль, каковой я с тобой поделюсь после глотка-другого рома.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЫКУП И ГЕНРИ СМИТ

Теперь, когда я промочил горло, но не успел еще огласить своего вывода касательно шифров, взглянем еще раз на заставку с вензелями — я перерисовал ее еще раз.

Как, однако, хитры могут быть эти два бесенка, если вынудить их показать, что спрятано внутри снопа! Вообрази, что мы — это они, держим в руках по концу бечевки. Чем сильнее я тяну со своей стороны, тем больше усилий прикладываешь ты. Ты дергаешь — я дергаю, ты отпускаешь — и я отпускаю, но независимо от наших действий сокровище остается на месте.

Так и в жизни. Сколько бы я ни гонялся за кладом, сколько бы ни бороздил морей, я лишь перебирал бечевку — узел за узлом, — пока не поверил, что ей не будет конца.

Однажды вечером, едва Эдвард ушел отбывать вахту, я взял его Библию из тайника в каюте. Из Библии выпал клочок бумаги, на котором было написано «Евангелина». Чернила еще не высохли и запачкали одну из страниц книги.

Я едва успел положить листок обратно, как вдруг сквозь окно упал луч света и бросил тень на первую страницу Библии, где тотчас проступил еле заметный рисунок.

Это был первый шифровальный круг.

Я даже остолбенел: надо же было так хитро придумать! Посмотри кто на страницу белым днем или в полночь при свете луны, ничего не заметил бы. Колесо круга было нарисовано веществом, проявляющимся только при тусклом освещении и влажности. Мы как раз только-только отплыли от Малабара. Может, погода сказалась, а может, влага чернил, которыми Эдвард царапал свою записку, — неизвестно; так или иначе, круг проявился. Я немного сдвинул страницу — и на тебе, рисунок опять исчез.

Хотел бы я знать, видел ли его Эдвард?

Страница слабо пахла уксусом. Уж кто-кто, а кок в таких вещах смыслит. Должно быть, круг был нарисован рассолом от краснокочанной капусты. Он дал бы именно такой буроватый цвет и проявлялся бы как раз в сырость при тусклом свете. По краю круга были расставлены буквы алфавита.

Снаружи над Эдвардовой каютой вдруг кто-то шарахнулся, и я убрал книгу на место. Знаешь, кто мне встретился за дверью? Пью. Стоило тронуть рукоять кинжала, он тут же перестал ухмыляться и шмыгнул на верхнюю палубу.

Круг с числами должен был быть ключом к шифру, но какому? Тогда я еще не подозревал, что кругов два и второй из этой парочки близнецов куда более осязаем, нежели тот, что был нарисован капустным рассолом на листке старой Библии.

Ладно, рому я хлебнул, и теперь настало время вернуться к берегам Каролины — нехорошо заставлять даму ждать.

Я остановился на том, как мы плыли навстречу погибели; мистер Смит сидел на веслах, я ему подпевал, Мэри купала руку в волнах, а Евангелина, прекратив визжать, вздыхала.

Каролину я учуял раньше, чем увидел, — в ноздри проник смрад этой земли. Я мог бы сказать, что с берега разило тухлой рыбой, однако это значило бы оскорбить рыбу. Говорят, бывает вонь, которая мертвого поднимет, только тот каролинский запашок загнал бы мертвеца обратно в могилу. Верно, любой мечтал бы зарыться в грязь, лишь бы такого зловония не нюхать! Когда я выразил замечание на сей счет, Мэри произнесла:

— Мы живем в краю отбросов.

— Это ад, не иначе, — заявил я. — Том говорил, что там должно смердеть именно так.

— Нет, не ад, — сказала Евангелина. — Это округ Албемарл.