Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

Все мои злоключения оказались напрасными. Шифры я не разгадал, а в награду за труды получил только мертвеца и очередную головоломку, хотя и нашел, куда припрятать свои сбережения.

У Бонса от мадеры сделалось помрачение рассудка — за ним будто бы явился призрак Бена Ганна. Бонс вежливо предложил ему присоединиться к попойке, но Бен отказался под тем предлогом, что вино выльется сквозь него. Затем он прихвастнул, что с тех пор, как Бонс бросил его на острове, ему перепало много добычи, но теперь он охотится не за фунтами или дублонами, а за пиратскими душами. Ему случалось подбирать таких отпетых мерзавцев, что, когда те прощались с жизнью, от них оставался один только черный дым. В этом месте Бен отложил аркан и сказал Бонсу, что дьявол — хозяин всей нечисти — желает взять его к себе в команду. Бонс встрепенулся и спросил, сколько ему будет причитаться и в какой должности. Я не виню его за любопытство, но одно дело — справляться о месте, а другое — быть готовым его принять, особенно когда имеешь дело с призраком.

Бен сообщил Бонсу, что взять его могут только простым матросом, с самой малой долей. Бонс аж в колпак свой вцепился, когда рассказывал мне об этом.

Бену этого, видно, было мало, и он добавил, что выпивки на корабле не будет — ни рома, ни эля, ни даже мадеры, одна только морская вода. Да, той ночью старина Бен Ганн был строг, как никогда. Бонс поклялся загладить нанесенную Бену обиду, чтобы можно было хоть изредка пропускать по стаканчику. Наконец Бен смилостивился и предложил Бонсу отвезти его в Бристоль. Бонс схватился за голову и сорвал с себя колпак, когда я ему сообщил, что Бристоль от нас всего в трех морях хода.

Я спросил, не осталось ли еще мадеры, поскольку мне тоже хотелось переговорить с Беном кое о чем, но Бонс сказал, что вышвырнул в море все бутылки, кроме одной, под койкой — подарка от Пью. Впрочем, их все подарил Пью. Я спросил у Бонса, разве они с Пью уже стали дружны, а Бонс ответил, что заметил некоторую общность во время последнего визита.

Я взял бутылку, понюхал горлышко и тотчас понял, что Пью что-то туда подмешал. Потом втащил его за ухо в каюту и вылил остаток пойла ему в глотку.

— Пью виноват, — прохныкал он. — Пью — заговорщик. — Тут он упал пьяный и захрапел. Должно быть, Старый Ник с Черным Джоном сговорились посылать Пью кошмары, потому что он верещал всю ночь. Теперь-то я знаю — надо было потрясти его хорошенько, чтобы сознался в настоящем преступлении. Он и впрямь плел против меня заговор, но размах этого заговора я узнал лишь недавно. Тогда я решил, что Пью сговорился с самим собой, чтобы помучить Бонса.

Я убедил Пью рассказать мне все, что он видел во сне. Оказалось, сначала его посетили Квик и Смит, прогнившие насквозь. Пью утверждал, что это они все затеяли.

— Больше Пью никогда не поверит покойнику, — произнес он, отрицая, что пытал Бонса. — Затем перед Пью появился Бен Ганн — точь-в-точь как Бонс рассказал — и посмотрелся в зеркало. Он был полупрозрачный, как жидкий суп, и обвинил вас в том, что забыли его. Тут Пью решил поставить его на место — объявил кучкой костей и лохмотьев. Бен таскал с собой Библию, как всегда, хотя Пью и не знает, что ему от нее за прок на том свете. Если только в ней нет шифров, — добавил Пью и тут же зажал себе рот руками.

Я обвинил его в порче мадеры, а когда он стал это отрицать, пригрозил, что буду каждый вечер поить его этой дрянью. Пью бухнулся на колени, поплевал мне на башмаки и стал натирать, пока в них не отразилась его физиономия.

— Красавчик Пью, — так он сказал. — Нехорошо выйдет, если Пью умрет в капитанской каюте.

Я схватил его за горло, да так, что он захрипел, высунув язык.

— Рассказывай все, да не вздумай утаивать.

Пью затараторил, как попугай:

— У Бена страх как смердело изо рта, и униматься он не желал, так что я велел ему сгинуть, но тут он меня напугал — сам вроде попятился, а потом и говорит: «А я видел, как Эдвард столкнул Луиса в море с бушприта». Пью спросил, почему Джимми этому не помешал, на что гадкий призрак ответил, будто бы Джимми был привязан к фок-мачте и ничего не мог поделать, глядя, как его брат отправляется на дно морское.

— А что же Бен сказал насчет моего острова? — спросил я.

— Ничего такого, чего бы мы не знали. Бену больше по душе его собственный — тот, где мы его высадили, хотя на нем нет такой кучи золота. Пью припоминает, что Эдвард рассказывал Джимми о каком-то острове, потом Джимми шепнул Луису, который, назло всем, выболтал какому-то дурню. Теперь все они лежат на дне, если верить Бену, а призракам всегда виднее. Да еще Эдвард как-то обронил Библию, а Джимми видел, и перед тем как они перешли на «Евангелину», обсудил это с Луисом. Джимми и Луис были сыновьями проповедника. Пью никому не рассказывал — Пью умеет хранить чужие секреты. Они знали латынь и читать умели, — заметил Пью и добавил: — Это Бен слышал и мне передал. Пью знает только то, что видел или слышал сам.

— Ты говорил о цифрах. Выкладывай, что они означают.