Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

— Сильвер не торгуется, — ответил я. — Тем более за слова.

— Мерзавец, — процедил Ливси, и я был с ним всецело согласен.

Мы с Джимом покинули кабинет. Напоследок я посоветовал доктору и мамаше Хокинс не распускать языки, пока мы не окажемся на свободе, после чего очень бережно закрыл дверь.

Извозчик за гинею довез нас к морю. Я затолкал Джима в ялик. Пришлось слегка наподдать ему, чтобы сидел смирно.

— Чуешь этот ветер? — спросил я. Он не ответил. — Смотри, как надо убирать парус!

Джим отвернулся.

— Не думай о матери. Теперь ты не скоро с ней свидишься.

— Чтоб вам провалиться! — бросил он.

— Норов в тебе есть, — сказал я новому подопечному и объяснил, как рулить. — И ругаться ты со мной будешь получше. Вон она, наша красавица, — добавил я, указывая на «Линду-Марию». — В море будешь спать без задних ног, как все юнги.

Какой-то матрос — мелкая сошка — свистнул в дудку, приветствуя нас. Большинство наших новых матросов были немногим лучше трубочистов, поскольку лучших людей уже разобрали к открытию сезона. Смоллетт тоже мало что собой представлял, зато умел пустить пыль в глаза, так что я назначил его своим штурманом.

— Господа головорезы! — обратился я к команде. — Имею удовольствие представить вам нового юнгу. Его зовут Джим Хокинс. Отныне ведите себя прилично — он парень отчаянный. Бонс, друзья мои, нас покинул, и Уитман тоже. Да и Пью приказал долго жить. — Не успел я продолжить, как набежала волна и ударила в борт, обдав наших святых пеной. — Так что поднять паруса! — приказал я. — Оставим Бристоль позади. Берите командование, мистер Смоллетт, да отведите юнгу вниз, к Соломону.

— Вас повесят, — бросил Джим.

— Непременно, непременно повесят, — ответил я. — Если сумеют поймать, дружище Джим. А до тех пор нам надо отыскать сокровище.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. ТАЙНА

Я спросил Маллета, желает ли он услышать последнюю тайну. Он едва не подавился. Ты воистину щедр, если травишь его пиршественными блюдами. Маллет обсосал мосол, оставшийся от окорока в горчичном соусе, и закусил луковым пирогом. Поглощая сыр со сливками, он пробурчал «стилтон», после чего свалился с набитым животом, почти забыв о сокровищах. Тебе стоит утопить его в котле с овсянкой, вместо того чтобы бросить в воду.

Маллет, если ты это читаешь, послушай моего совета и держись подальше от больших котлов.

Сейчас грянет гром. Дождь примется заливать палубу, словно черный чай из кружки самого дьявола, а молния рассечет надвое горизонт. Гроза наконец нас настигла.

Давай же помянем Соломона, карту, Джима Хокинса, остров и мое сокровище. Клад, достойный короля.

Один матрос в порядке знакомства дал Джиму затрещину. Джим схватил его за руку и выкрутил запястье, так что тот присел. Матросу оставалось только подняться, а Джиму — нырнуть в люк, однако ни один из них не успел достичь цели, так как мои товарищи схватили мальца и привели к Соломону.

Соломон сидел, понурившись, у себя в каюте. Смоллетт поднес фонарь к его лицу. Тот закрылся рукой, чтобы остаться в тени. Смоллетт попятился.

— Капитан его запер за проклятия, — шепнул он Джиму. — Гнусный злословец. Он и меня обозвал — чумной язвой. Отвернись. У него глаза как кинжалы.

Смоллетт был посредственным моряком, пока ты его не убил — мертвец из него получился отличный. Когда ты привязал его к планширю, он раскачивался в бейдевинд, точно прощался со всем миром.

Соломон повернул голову и произнес одно лишь слово:

— Свободу!

Тут я отозвал Смоллетта наверх и сообщил Соломону, что Бонс мертв.

— Он прихватил с собой некую карту, которую получил от Пью. Мне она теперь ни к чему, но кое-кто может найти ей применение.

— Сейчас ты опять спросишь меня о шифре. Тебе неизвестно, о чем в нем говорится, — сказал Соломон.

В ту ночь я запер Джима с ним вместе, поскольку у меня возник план — как и все прочие, недурной.

— Утром расскажешь, — ответил я и пожелал им обоим спокойной ночи.

— Ты — бедняк посреди сокровищ, — произнес Соломон поутру, чуть только я отпер каюту.

— Знаю, но какой в этом смысл?

Джима трясло от холода. Я бросил ему свой камзол.

— У тебя были все богатства мира, а что ты сделал? — спросил Соломон, барабаня пальцами по зубам. — Зарыл их и остался ни с чем. Вот одно толкование. С другой стороны, что, если ты не знал своего богатства? — Он не стал дожидаться ответа. — Ты и сейчас его не знаешь: не видишь, как прекрасен мир, а потому остаешься нищим среди сокровищ.

Поразмыслив, я заметил, что мертвец должен был иметь в виду что-то еще, коли решил войти в вечность с этими словами.

— Возможно, он тоже потерпел неудачу, — возразил Соломон. Его слова меня изрядно задели. Я ответил, что не считаю себя неудачником. — Вспомни корону, — заметил Соломон, усиленно стуча по зубам.

— Да, пожалуй, — сказал я. — Моя корона пока не со мной.

Услышав «моя корона», Соломон от души расхохотался.