Джонатан Кристофер Моргенштерн

Только сейчас я понял, что Майкл Блэкуэлл был жутко похож на своего отца. Та же внешность и те же вкусы на оружия. Это можно было понять по лукам со стрелами, которые были разбросаны по всем уголкам комнаты.

Тихо приоткрыв дверь и спустившись по лестнице на второй этаж, я нашел укрытие в темном углу между шкафом и стеной гостиной комнаты, в которой уже давно член Конклава попивал ромашковый чай, приготовленный супругой Сэмьюэля Блэкуэлля — Элеонорой.

— Как вы правильно заметили, я пришел к вам не просто так, — начал незнакомец. — Конклаву стало известно, что вы до сих пор поддерживаете связь с Валентином Моргенштерном.

— Чушь собачья, Валентин мертв, — уперто врал Сэмьюэль.

— До нас дошли слухи подтверждающие обратное.

Я услышал, что член Конклава встал из кресла и начал расхаживать со стороны в сторону, продолжая говорить:

— Кое-кто, чье имя мне просили не говорить, верно служит Конклаву и соблюдая все правила сразу написал письмо в котором говорилось о том, что на самом деле Валентин сымитировал смерть…

— Лживей этой истории я негде еще не слышал, — громко произнес нефелим, встав лицом к лицу к человеку. — Всем прекрасно известно, что Валентин мертв и даже кости в огне его поместья тому доказательство.

— Также нефелим написал, что некий Сэмьюэл Блэкуэлл вместе с Эмилем Пэнгборном остались верны Валентину и только ждут подходящего момента, чтобы напасть на Конклав с новой армией сумеречных охотников, — закончил незнакомец.

— Передайте тому человеку, кто написал это лживое письмо, что он живет прошлым и, что я всегда буду предан Конклаву, — произнес Сэмьюэль, полностью дав понять, что разговор закончен.

— Надеюсь, что твои слова чисты и правдивы, а если же нет… то ты сам знаешь какую учесть тебе приготовит судьба, — закончил член Конклава. — Не смею вас больше тревожить. Благодарю за теплый прием Элеонора, до скорых встреч, Сэмьюэль.

Незнакомец ушел из дома под сопровождением хозяева, а я, дожидаясь, пока они поднимутся на третий этаж, подслушал еще один разговор между супругами.

— Ты расскажешь Валентину о том, что к нам заходил один из членов Конклава? — поинтересовалась Элеонора.

— Конечно, — быстро ответил Сэмьюэль. — Нет смысла скрывать. Валентин должен знать, что есть предатель на нашей стороне.

— Предательство Валентин не потерпит.

— Я знаю и мне известно, что тот, кто отправил письмо, Моргенштерн убьет голыми руками.

— Как думаешь, кто предатель?

— Понятия не имею, — признался Сэмьюэль. — Но почему то мне кажется, что это Ходж.

Больше ни одного слова мне не удалось услышать, так как Блэкуэллы зашли в другую комнату.

Я быстро спустился на первый этаж и, проходя знакомые улицы, отправился домой. Я посчитал, что не стоит рассказывать отцу о том, что я услышал в доме Сэмьюля, предоставив возможность ему самому рассказать Валентину все завтра, в любом другом случае, это сделаю я.

Первый бой

Каждое утро начиналось у меня весьма своеобразно с дня знакомства с Мэри. Сначала Сэмюель Блэкуэлл вместе с Эмилем Пэнгборном пришел к отцу на следующий день после прибытия одного из члена Конклава, из-за чего Валентин жутко разгневался и всеми силами пытался найти предателя, который написал письмо Конклаву. Также отец был недоволен тем, что его, как он выражается, подчиненные, вернулись в Идрис, надеясь, что Конклав и все остальные забудут, что они входили в круг Валентина. Но не тут то было. Конклав конкретно взялся за нефелимов, которые после «гибели» Валентина покинули родной город, да и письмо добавило бензина в огонь, отчего Конклав внимательно следил за Эмилем и Сэмюелем. Последняя встреча с этими сумеречными охотниками была как раз вчера, после чего Валентин сообщил мне, что увидим их не скоро, поскольку за ними по любому будет слежка, а значит при помощи них Конклав может обнаружить нас на окраине города Аликанте.

Стоило Валентину усомниться в словах своих подчиненных, как я пришел на помощь, напомнив, что своими собственными ушами слышал, как один из члена Конклава разговаривал с Сэмюелем, а значит и с Эмилем.

Следующее утро началось с того, что Валентин отправился в Нью-Йорк для возвращения Чаши Смерти в свои имения и при этом меня с собой не взял, а лишь оставил записку, в которой гласило: