Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

— Насколько я знаю, Король-ворон был любимым приемным сыном короля Оберона[59+], который, помимо всего прочего, дал ему прекрасное магическое образование и собственное королевство. Я мог бы бродить средь ложбин и дубрав в надежде, что меня усыновит какой-нибудь король эльфов, но, боюсь, что меня сочтут переростком.

Сэр Уолтер рассмеялся.

— Что же вы будете делать теперь, без мистера Норрелла? Может, сказать Робсону из министерства иностранных дел, чтобы поручил вам какую-нибудь магию? На прошлой неделе он жаловался, что мистер Норрелл слишком занят заказами от Адмиралтейства и Казначейства и совершенно не уделяет ему времени.

— Почему бы нет? Только скажите ему, что не раньше, чем через два-три месяца. Мы собираемся съездить домой, в Шропшир. Мы с Арабеллой очень хотим повидать родные места. Теперь, когда согласие мистера Норрелла не требуется, нам ничто не мешает.

— Вот как! — воскликнул сэр Уолтер. — Вы что, уезжаете прямо сейчас?

— Через два дня.

— Так скоро?

— Ну что вы пугаетесь, Поул? Не до такой же степени вы ко мне привязаны!

— Разумеется, нет. Я думаю о леди Поул. Для нее это будет грустная новость. Она останется без подруги.

— Ах да! — произнес Стрендж, чувствуя себя неловко. — Конечно!

В то же утро Арабелла нанесла леди Поул прощальный визит. За пять лет знакомства красота ее не поблекла, а скорбная участь не изменилась. Как всегда она была молчалива и безразлична к боли и удовольствию. Ее мало трогали доброта или холодность окружающих. Целые дни проводила она у окна в венецианской гостиной, не проявляя интереса ни к какого рода занятиям. Посещала ее только Арабелла.

— Мне жаль, что вы уезжаете, — произнесла ее светлость, когда Арабелла сообщила последние новости. — Какой он, этот Шропшир?

— О! Боюсь, я слишком пристрастна. Думаю, почти все согласятся, что это очаровательный край с зелеными холмами, лесами и милыми сельскими аллеями. Конечно, чтобы оценить его по достоинству, стоит дождаться весны, но даже зимой виды дивно хороши. Это очень романтичное графство с особой историей. Там есть разрушенные замки и сооружения из камней, возведенные на холмах неведомым народом. Из-за близости к Уэльсу эта земля часто становилась предметом споров, и почти в каждой долине есть древнее поле битвы.

— Поле битвы! — произнесла леди Поул. — Как мне это знакомо! Смотришь в окно и видишь лишь кости да изрубленные доспехи! Очень грустное зрелище. Надеюсь, оно вас не слишком расстроит.

— Кости? Изрубленные доспехи? — изумленно переспросила Арабелла. — Да, нет, вы меня неправильно поняли. Эти битвы происходили давным-давно. Там ничего не осталось.

— Хотя, — продолжала леди Поул, не обращая внимания на слова подруги, — почти повсюду когда-то происходили сражения Помню, в школе говорили, что некогда Лондон стал ареной ужасающего сражения. Жителей перебили, а город сожгли дотла. Нас окружают тени несчастных жертв, и не так важно, сохранились ли видимые следы былых жестокости и скорбей.

В комнате что-то неуловимо изменилось. Над головами женщин словно захлопали холодные серые крылья, в зеркалах что-то промелькнуло, на комнату упала тень. Эту игру света и тени Арабелла видела не впервые, она вспомнила, что так часто бывает, когда она разговаривает с леди Поул. Не зная, чем это объяснить, она решила, что в комнате слишком много зеркал.

Леди Поул вздрогнула и плотнее закуталась в шаль. Арабелла взяла ее за руку.

— Послушайте! Думайте о чем-нибудь более веселом.

Леди Поул посмотрела, не понимая. Ее светлость так же не могла повеселеть, как не могла бы взлететь.

Арабелла принялась болтать о пустяках, надеясь отвлечь подругу от мрачных мыслей. Она говорила о новых лавках и новых фасонах. Рассказала о прелестной шелковой тафте цвета слоновой кости, которую видела в витрине на Фрайди-стрит, и потрясающем бирюзовом бисере, которые заметила в одной лавке — ну прямо к этой тафте. Рассказала, что ее портной думает о бирюзовом бисере, и описала удивительное растение, которое живет у него в горшке на железном балкончике, — за год оно так разрослось, что совершенно закрыло окно живущего над портным мастера, изготавливающего подсвечники. Потом Арабелла перешла к другим очень высоким растениям: к Джеку и его бобовому стеблю, к великану на вершине стебля, к великанам и их победителям вообще, к Наполеону Бонапарту, герцогу Веллингтону и его несравненным заслугам почти во всех сферах жизни за исключением одной — герцогиня очень несчастлива[60+].

— Хорошо, что нам с вами это неведомо, — закончила она, — и мы не должны страдать, видя, как наши мужья оказывают знаки внимания другим женщинам.